ГЛАВА VIII
Процесс Сциллия. – Упреки Сенеке в его богатстве. – Послания к Галлиону “О счастливой жизни” и к Серену “О неуязвимости мудреца”. – Трактат “О благодеяниях”. – Взгляды Сенеки на рабов
Громадное богатство Сенеки и неослабевающая к нему милость Нерона, естественно, вызывали к философу зависть. Один из завистников выступил против него даже с публичными обвинениями. Это был некто Сциллий, взявшийся обвинять философа, неизвестно, по собственной инициативе или по тайному уговору с кем-либо из более влиятельных лиц партии, противной Сенеке. Прошлое Сциллия было весьма сомнительным. Еще в царствование Тиберия он был изгнан из Рима за лихоимство в судебном процессе, совершенное им в качестве квестора. Позднее, в царствование Клавдия, вернувшись в Рим, он составил себе громадное состояние, занимаясь доносами, совершаемыми им как по собственному почину, так и по поручению Мессалины. Своими доносами Сциллий погубил немало знатных римлян.
Когда при Нероне был восстановлен закон Цинция, запрещавший даже адвокатам принимать денежное вознаграждение от тяжущихся, и Сциллий был привлечен к ответственности в нарушении этого закона, он, взамен оправданий, обрушился с обвинениями в адрес Сенеки. По словам Сциллия, Сенека преследовал всех друзей Клавдия, чтобы тем самым отомстить за свое изгнание. Пустота занятий Сенеки и его старания выдвигать на сцену молодежь вели к тому, что забывались немногие представители настоящего ораторского искусства. Он, Сциллий, действительно был квестором Германика, Сенека же внес растление в нравы семейства этого великого человека. Неужели получение благодарности за ведение процесса – большее преступление, чем обольщение знатных дам Рима? И какой философией, какой мудростью, какими заслугами сам Сенека в течение четырех лет милостей Цезаря составил себе состояние в триста миллионов сестерциев? Сенека присвоил завещания римских граждан и имения богачей, умерших без наследников. Италия и провинция обременены его поборами. Он же, Сциллий, владеет весьма умеренным состоянием, и все готов перенести скорее, чем подчиняться какому-то выскочке.
Сочинения философа дают лучший ответ на клевету Сциллия, в которой наиболее существенным является обвинение Сенеки в алчности. Однако и это обвинение не выдерживает критики. Действительно, Сенека пускал свои деньги в рост. Дион Кассий упоминает даже как об одной из причин восстания британцев в 61 году (спустя два года после процесса Сциллия) то, что Сенека, ссудивший свои деньги британцам, сразу потребовал обратно всю сумму долга. Весьма вероятно, что Сенека и сделал это именно вследствие обвинений Сциллия, не желая, чтобы даже тень любостяжания лежала на его поступках. Но неужели можно вменять в преступление человеку то, что он не оставляет лежать свой капитал мертвым? Что же касается источников богатства Сенеки, то оно составилось исключительно подарками Нерона.
Император был очень щедр на подарки, в особенности по отношению к своему прежнему воспитателю, а при деспотизме Нерона не принимать эти подарки было невозможно. Тацит упоминает, что после убийства Британника Нерон разделил имения принца между своими приближенными; в их числе, очевидно, был и Сенека. Такого рода подарки приходилось принимать поневоле. В своем трактате “О благодеяниях” Сенека прямо говорит: “Не всегда можно отказываться; иногда бываешь вынужден принять подарок: какой-нибудь мрачный, жестокий тиран может принять отказ за личное оскорбление”.
Обвинение Сциллия весьма возмутило и сенат, и самого Нерона. Император велел ускорить решение по делу Сциллия. С этой целью против клеветника выставили обвинение в доносах на многих знатных римлян, результатом которых была смерть обвиненных. Сциллий ссылался на то, что все эти доносы были совершены им по приказанию Клавдия; но Нерон заставил его молчать, сказав, что у него есть доказательства того, что Клавдий никого не преследовал сам. Тогда Сциллий сослался на Мессалину; но и это не помогло. Отчего же, в самом деле, эта женщина выбрала орудием своих интриг именно Сциллия? Общий голос требовал наказания клеветника, и Сциллий был приговорен к лишению части своего имущества и ссылке на Балеарские острова.
Процесс Сциллия произвел, однако, неблагоприятное впечатление на друзей и родных Сенеки. Отовсюду посыпались к нему запросы о степени справедливости обвинений Сциллия. Сенеке пришлось оправдываться. В трактате “О благодеяниях”, который писался как раз в год процесса Сциллия, во многих местах можно видеть оправдания философа. Но всего полнее он изложил свою апологию в письме к старшему брату, Галлиону, озаглавленном “О счастливой жизни”.
“Мне говорят, – пишет он между прочим, – что моя жизнь не согласована с моим учением. В этом в свое время упрекали и Платона, и Эпикура, и Зенона. Все философы говорят не о том, как они сами живут, но как надо жить. Я говорю о добродетели, а не о себе, и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными: когда смогу, буду жить, как должно. Ведь если бы я жил вполне согласно моему учению, кто бы был счастливее меня; но и теперь нет оснований презирать меня за хорошую речь и за сердце, полное чистыми помыслами… Про меня говорят: “Почему он, любя философию, остается богатым? Почему учит, что следует презирать богатства, а сам их накапливает? Презирает жизнь и живет? Презирает болезни и, между тем, очень заботится о сохранении здоровья? Называет изгнание пустяком, однако, если только ему удастся, состарится и умрет на родине?” Но я говорю, что это следует презирать не с тем, чтобы отказаться от всего этого, но чтобы не беспокоиться об этом. Марк Катон, хваля век первобытной бедности, владел состоянием в четыреста миллионов сестерциев (17,5 млн. рублей золотом) и, если бы представился случай еще приумножить свое состояние, не упустил бы его. Мудрец не любит богатства, но предпочитает его бедности; он собирает его не в своей душе, но в своем доме…”. “За что обрекать мудрость на нищету? Мудрец может иметь состояние, но оно не должно быть отнято с пролитием крови ближнего, не должно быть захвачено коварством или грязными процессами. Наконец мудрец лучше других распорядится богатством. Мудрый владеет богатством; невежда же сам во власти его. Мудрый дает богатству полезное назначение, наконец, раздает его. Раздает? Но к чему преждевременно протягивать руки? Мудрый раздает его только добрым”. Отвечая клеветникам, Сенека ставит себя на место Сократа, осмеиваемого Аристофаном. “Он стоит (среди порицателей), как скала, окруженная разъяренными волнами. Яритесь, волны! Он победит вас своим равнодушием. Нападающий на того, кто крепок и возвышен, причиняет боль только самому себе. Вам нравится находить чужие недостатки? Вы считаете чужие царапины, хотя сами сплошь изъедены язвами? Что ж! Указывайте родимые пятна на прекраснейшем теле, а сами оставайтесь покрытыми чесоткой. Упрекайте Платона за то, что он искал денег, Аристотеля за то, что он их принимал! Но… как бы вы были счастливы, если бы вам удалось сравняться с ними, хотя бы в их недостатках!”
В послании к Серену Сенека рассматривает, в какой степени может быть оскорбительна для него клевета Сциллия. Философ доказывает своему другу, что мудреца нельзя ни обидеть, ни оскорбить. “Если кто захочет обидеть мудреца и сделает к тому попытку, то все же обида не коснется мудрого. Обида имеет целью причинить зло; но в мудрости нет места злу, ибо для нее зло только в пороке, а порок не может быть там, где обитает добродетель”. Еще менее доступен мудрец для оскорбления. “Насмешки и дерзости, которые говорят дети своему наставнику, никто не считает за оскорбления, но за шалости. Мудрец же относится ко всем людям, как мы относимся к детям”. Эти основные положения развиты в послании к Серену с обычным для Сенеки остроумием.
Самым крупным произведением Сенеки в этот период, несомненно, должен считаться его большой трактат “О благодеяниях”, посвященный Эбуцию Либералису. В трактате этом рассматриваются различные вопросы о том, как следует принимать и как оказывать благодеяния, начиная с самых мелких подарков. В главе о подарках мы видим даже светского человека, – так остроумно и с таким тактом говорит Сенека о выборе различных подарков, сообразно отношениям и состоянию обменивающихся ими. Из этой главы лица, желающие сделать подарки своим друзьям, еще и сегодня могут почерпнуть общие указания.
Замечательны мысли Сенеки о благодарности как о чувстве, которого нельзя требовать насильно. Сенека учит, что не следует оказывать благодеяния, рассчитывая на благодарность, но что следует их оказывать вполне бескорыстно. Точно так же не следует придавать особого значения нравственным качествам лиц, которым благодетельствуешь: “Дурные люди всегда будут, и отказываться ради них от добродетели не следует”. Все эти мысли, ставшие теперь ходячими фразами, в то время отличались совершенной новизною, и распространение их в обществе естественно подготавливало древний Рим к принятию учения Христа.
Но всего замечательнее мысли Сенеки о том, можно ли считать благодеяние, оказанное рабом, за благодеяние. “Многие мыслители различают благодеяние, долг и обязанность; под благодеянием они разумеют то, что дает посторонний, то есть такой человек, которого нельзя было бы упрекнуть, если бы он его не оказал; под долгом – то, что исполняют близкие родные, жена, дети, которые в таких случаях повинуются призыву нравственного долга; под обязанностью то, – что дают рабы, которые всецело принадлежат господину”. “Прежде всего, – замечает Сенека, – тот, кто не допускает, чтобы раб мог оказать благодеяние, не признает прав человека. Ибо дело не в том, каково чье-либо общественное положение, но какова нравственная ценность. Раб может быть верен, может быть храбр, может быть великодушен; следовательно, может и оказывать благодеяния, ибо это тоже относится к области добродетели. Рабы до такой степени могут благодетельствовать господам, что последние часто живут их благодеяниями”. Несколько ниже Сенека высказывает еще более смелые для того времени мысли: “Заблуждается тот, кто думает, что рабство захватывает всего человека: лучшая часть его изъята от рабства. Только тело предано и подчинено господину; душа же свободна. Она до того свободна, что не может быть удержана даже ее телесной темницей. Судьба предала господину тело: его он покупает и продает; душа же не может быть отдана в рабство. Итак, господин может принимать благодеяния от раба, как и всякий человек от человека… Почему бы личность человека умаляла значение его поступка, а не поступок облагораживал того, кто его совершил? У всех людей одно происхождение, и все одинаково благородны, поскольку одарены справедливостью и склонностью к хорошим поступкам. Тот, кто выставляет в атриуме статуи предков и выписывает их имена на преддвериях храма, только более известен, а не более благороден, у всех один отец – мир, хотя одни с самого рождения обречены на славную, другие – на безвестную жизнь”. Так учил и писал Сенека задолго до водворения христианства в Римской империи. Неудивительно, что почитатели философа хотели в нем видеть тайного христианина и приписывали ему переписку с апостолом Павлом. Значение гуманных воззрений Сенеки высоко ставится даже самыми ярыми его противниками.
ГЛАВА IX
Смерть Агриппины. – Участие Сенеки. – Просьба об отставке. – Донос Романа. – Пожар в Риме. – Попытка отравить Сенеку. – Сто третье письмо к Луцилию
Вскоре после процесса Сциллия началось роковое для Нерона знакомство с Поппеей Сабиной. С этого же дня началось и постепенное падение Сенеки. Старый философ не мог конкурировать во влиянии на императора с молодой и красивой куртизанкой. Но резким переломом, ускорившим окончательное падение философа, является смерть Агриппины, в убийстве которой Нероном играл видную роль и сам Сенека.
Когда план Аницета умертвить Агриппину на распадающемся среди моря корабле не удался, и Агриппина, спасшись от крушения, послала сообщить о своем спасении Нерону в Байи, тот страшно испугался. Нерон ждал, что Агриппина поднимет сенат и войска, объявив всюду о покушении сына на ее жизнь, и кричал, что он погиб, если Сенека и Бурр не придумают чего-либо для его спасения. Тотчас послали за ними и объявили им положение дел. Оба были так поражены случившимся, что долго хранили молчание, не решаясь взглянуть друг на друга. Для всех было ясно, что один из двоих, Нерон или Агриппина, должен погибнуть, но никому не хотелось быть советником в матереубийстве. Наконец Сенека решился поднять глаза на Бурра и спросил его, не распорядится ли он убийством Агриппины через преторианцев? Но Бурр отвечал, что преторианцы слишком привязаны к ее дому, чтут память Германика и не решатся тронуть его дочь; но что Аницет должен выполнить свое обещание. Последний, не колеблясь ни минуты, принял все на себя, и спустя несколько часов Агриппина была убита.
Но роль Сенеки не могла ограничиться этим. Следовало оправдать императора в глазах народа. Нерон удалился в Неаполь и послал оттуда в сенат письмо, написанное Сенекой, в котором обвинял Агриппину в покушении убить его и объяснял, что, когда покушение это не удалось, она сама лишила себя жизни. Далее следовали недостойная клевета на Агриппину. Говорилось, что она хотела захватить власть в свои руки и повелевать войсками. Не достигнув этого, она вооружала императора против самых знатных из граждан. Намекалось также, что и злодеяния, совершенные в царствование Клавдия, были совершены не без ее участия. Словом, в письме этом Сенека старался убедить, что смерть Агриппины была благополучием для государства. Однако, как ни ненавидели Агриппину, письмо это возмутило большинство римлян. Их ропот был направлен именно против Сенеки, так как замечает Тацит, к преступлениям самого Нерона уже привыкли.
Обстоятельства же дела были таковы, что приходилось выбирать между Агриппиной и Нероном, и это отлично понимал Сенека. Предпочесть Нерона было много причин. Как ни плох был Нерон, все же было лучше иметь императором его, чем женщину с ненасытным честолюбием, разнузданными страстями и без всякого стыда. Сверх того, Сенека был искренне предан Нерону. Сенека обладал мягким, привязчивым сердцем и за двенадцать лет неразлучной жизни с Нероном в качестве наставника успел искренне привязаться к своему воспитаннику и, хоть был о нем дурного мнения, любил его. Решимость Сенеки посоветовать совершить убийство скорее свидетельствует о его нравственной смелости, с какою он принимал на себя совет совершить то, что все равно было неизбежно. Посмертная клевета на Агриппину также была неизбежна, чтобы предотвратить народное движение.
Тем не менее, убийство Агриппины сильно потрясло философа. С этого времени светлый тон покидает его сочинения, и в них все чаще и чаще начинает звучать струна разочарования, которая к концу жизни, как мы увидим, доходит до резкого пессимизма. Вместе с тем Сенека начал мало-помалу удаляться от двора, тем более, что поведение императора не могло вызывать сочувствие, а влияние Сенеки на него ослабевало. Нерон стал выступать публично в роли певца и наездника, что, по тогдашним понятиям, было весьма неприлично. Дион Кассий, а с его слов и немецкие историки, рассказывают, что, когда Нерон выступал таким образом перед публикой, Сенека и Бурр должны были собирать толпу клакеров и, поднимая платья и начиная рукоплескать, подавали знак к овациям. Однако такой рассказ находится в полном противоречии как с тем, что рассказывают Тацит и Светоний, так и с общим характером Сенеки. Отрицать же достоверность показаний Тацита только оттого, что источником при составлении его “Анналов” служили записки одного из знакомых и друзей Сенеки, а источники Диона Кассия неизвестны, вряд ли имеет основание. Тацит рассказывает, что Сенека возбуждал неудовольствие Нерона, открыто порицая выступление императора на подмостках, и сам стал чаще писать стихи, как бы для того, чтобы указать Нерону, какого рода литературные произведения могут быть приличны государственному мужу. С другой стороны, в сочинениях Сенеки постоянно встречается крайне несочувственное отношение к театру, не только к гладиаторским боям, которые он называет варварством и убийством, но и к трагедии и комедии. Сам тон, которым говорит Сенека о театре, раздраженный, а его собственные трагедии с умыслом написаны так, чтобы их совсем нельзя было ставить на сцене.
Смерть Бурра, последовавшая в 61 году, возвестила окончательное падение Сенеки. Предполагали, что Бурр умер от отравы, посланной ему Нероном. В лице Бурра Сенека лишился последнего своего сотоварища и единомышленника при дворе, и ненавидевшая философа партия подняла голос. Наушники стали клеветать Нерону на Сенеку. Философа обвиняли в том, что он накоплял богатства, ища популярности в народе, что он хотел превзойти самого императора великолепием своих вилл и садов, уверяли, что Сенека имел претензию быть единственным красноречивым оратором своего века, что он стал чаще писать стихи с тех пор, как Нерон предался этому занятию, что Сенека – постоянный враг всяких развлечений цезаря, причем не только отрицает заслуги его в укрощении лошадей, но и смеется над его пением. Сенека хочет уверить, что все хорошие акты царствования принадлежат ему, а между тем Нерон уже не ребенок, и пора ему освободиться из-под надзора педантичного наставника.
Когда Сенеку предупредили об этой клевете и философ заметил охлаждение к себе со стороны Нерона, он попросил аудиенции у императора и, по словам Тацита, сказал ему приблизительно следующее: “Уже четырнадцать лет, цезарь, как я нахожусь при тебе, и уже восьмой год, как ты царствуешь. За это время ты награждал меня столькими почестями и подарками, что они могут назваться безграничными. Сошлюсь на примеры великих императоров, которые были до тебя. Твой прадед Август позволил Агриппе удалиться в Митилены и предоставил Меценату жить в Риме как частному лицу. Один из этих мужей был товарищем Августа на войне, другой помогал ему в управлении государством; оба они получили вознаграждение за свои заслуги. Я, со своей стороны, принес тебе лишь плод моих занятий в тиши уединения, и на них-то выпала славная доля принять участие в образовании твоей юности. Ты за это наградил меня таким богатством, что часто я говорю сам с собой: “Я ли, скромный римский всадник и провинциал по месту рождения, должен считать себя между влиятельнейшими гражданами Рима? Где тот разум, который советовал мне довольствоваться малым? В каких садах я гуляю, какие у меня роскошные виллы, какие обширные поля и какие громадные доходы!” Только одним могу я оправдываться, что я не должен был мешать проявлениям твоей щедрости. Но мы оба достигли предела: ты дал мне столько, сколько может дать цезарь своему другу, и я получил, сколько только может получить друг от своего цезаря. Такое богатство возбуждает зависть; зависть, конечно, как и все смертное, не опасна тебе, но для меня она тяжела, и мне надо подумать о себе. Как усталый путник или воин просит подкрепления, так и я на этом жизненном пути оказываюсь неспособным вынести бремя мелких забот о моем богатстве и прошу твоей помощи. Прими его обратно и прикажи управлять им своим чиновникам. Не обращаясь к бедности, я хочу только отказаться от избытка богатства, который обременяет меня, а сам я удалюсь на покой и то время, которое отнимают у меня мои дворцы и виллы, посвящу отвлеченным занятиям. Тебе достаточно твоего опыта в управлениях государством. Пусть старые люди умирают на покое. Тебе же послужит на славу то, что ты умел даровать высшее богатство людям, которые могут жить и без него”.
Нерон возражал Сенеке. Он уверял философа, что тот еще необходим ему, чтобы удерживать от опасных увлечений молодости и помогать своими советами в управлении государством. Что же касается богатства Сенеки, то Нерон только может стыдиться того, что его вольноотпущенники богаче, чем Сенека. Если б он принял обратно богатства Сенеки и отпустил его, то говорили бы, что философ боится жадности и скупости императора. И неужели достойно мудреца искать славы, унижая своих друзей? В заключение аудиенции Нерон обнял и поцеловал Сенеку, скрывая, как замечает Тацит, разгоревшуюся в нем ненависть под вероломной лаской. Сенеке осталось только благодарить властителя, однако он все-таки стал избегать показываться при дворе и даже реже ездил в Рим, ссылаясь на нездоровье или на занятия философией.
Время от времени, однако, имя Сенеки при дворе произносилось. Враги его не могли успокоиться, пока он был жив, и доносы повторялись. Так, вскоре по удалении Сенеки от двора некто Роман обвинил его вместе с Пизоном в заговоре против Нерона. На этот раз Сенеке удалось отвести от себя подозрение и обратить его на самого доносчика.
Некоторое время спустя у Поппеи родилась дочь. По случаю благополучных родов был устроен целый ряд празднеств. Весь сенат собрался, чтобы поздравить любовницу императора; один гордый Тразея, рискуя возбудить против себя преследование, не явился. Однако под влиянием Сенеки Нерон не только не преследовал его, но, при следующей встрече с философом, заявил, что помирился с Тразеей. Сенека поздравил Нерона.
После знаменитого римского пожара Сенека пожертвовал пострадавшим значительную часть своего состояния; однако, так как с целью отстроить Рим принялись истощать средства других городов Италии и провинций, причем грабили преимущественно храмы и даже похищали статуи богов, Сенека, чтобы отклонить от себя народную злобу за участие в святотатстве, просил у Нерона разрешения уехать в отдаленное поместье. Когда же ему было в этом отказано, он сослался на нервную болезнь и не выходил из дому, не принимая и у себя никого. Это вызвало у Нерона подозрение, и он приказал вольноотпущеннику Клеонику отравить Сенеку. Покушение это не увенчалось успехом, так как Сенека уже давно вел образ жизни, достойный стоического философа, питался только овощами и пил ключевую воду.
Не это ли последнее злодеяние Нерона вызвало полное горечи сто третье письмо к Луцилию: “Каждый день, – пишет своему другу философ, – жди опасности со стороны людей. Укрепись против нее и будь осторожен и внимателен. Никакое бедствие не случается так часто, не поражает так неожиданно, не подкрадывается так незаметно. Прежде чем налетит буря, гремит гром. В строениях, прежде чем они рушатся, слышен треск. Пожар возвещается дымом. Опасность же со стороны людей наступает внезапно, и чем она ближе, тем тщательнее скрыта. Ты горько ошибаешься, если веришь выражению лиц людей, приближающихся к тебе. У них внешность людей, но души звериные. Но и звери страшны лишь в первый момент встречи, а раз он миновал, они не тронут, ибо только нужда заставляет их нападать и только голод или страх вовлекает в битву. Человеку же доставляет наслаждение губить ближнего.
Итак, помни всегда об опасности, угрожающей тебе со стороны людей; но помни также и то, в чем состоят твои обязанности по отношению к людям. Остерегайся их, чтобы они не вредили тебе, но не вреди им сам. Радуйся удаче ближнего, сочувствуй его горю и помни, чего должен ты опасаться и какие чувства должен выказывать сам. Поступая так, ты достигнешь если не того, что тебе не будут вредить, то хотя бы того, что ты не будешь обманут.
Насколько можешь, ищи убежища в философии. Она скроет тебя в своих объятиях. В ее святилище ты безопаснее, чем где-либо. Но не гордись ею: для многих, кто самодовольно и гордо рисовался ею, она послужила источником бедствий. Исправляй с ее помощью свои пороки, но не уличай чужих. Не уклоняйся от общепринятых обычаев, чтобы не казалось, что ты осуждаешь то, чего не делаешь. Можно быть мудрым, не величаясь и не возбуждая к себе зависти”.
Луций Анней Сенека — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель. Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма. Сын Луция Сенеки Старшего (выдающегося ритора и историка) и Гельвии. Младший брат Юния Галлиона. Принадлежал к сословию всадников.
Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе.
Большинство людей сердятся из-за обид, которые они сами сочинили, придавая глубокий смысл пустякам…
Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Самый сильный тот, у кого есть сила управлять самим собой.
Чаще пользуйся ушами, чем языком.
Как басня, так и жизнь цениться не за длину, но за содержание.
Перенеси с достоинством то, что изменить не можешь.
Работать нужно с умом, а не до ночи!
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Желающего идти судьба ведет, не желающего - влачит…
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
Тот, кто делает добро другому, делает добро самому себе…
Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а как хорошо она сыграна.
И после плохого урожая нужно сеять.
Люди грядущего поколения будут знать многое, неизвестное нам, и многое останется неизвестным для тех, кто будет жить, когда изгладится всякая память о нас. Мир не стоит ломаного гроша, если в нем когда-нибудь не останется ничего непонятного.
Одно зеркало важнее целой галереи предков.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему дозволено всё.
Пока мы откладываем жизнь, она проходит.
Не все убелённые сединами и покрытые морщинами жили долго. Многие только были долго.
Если вы желаете больше, чем имеете, то должны знать, что имеете больше, чем заслуживаете…
1. Совершай каждый поступок так, как если бы он был в твоей жизни последним
2. Выгода от доброго деяния - то, что ты использовал возможность его совершить
3. Настроение, в котором тебе был принесен дар, определяет то настроение, в котором ты оплатишь свой долг
4. Повсюду, где есть человек, есть возможность проявить доброту
5. Честный судья осуждает преступление, а не преступника
6. Истинное счастье - понять наш долг перед богами и людьми; наслаждаться настоящим, не тревожась о будущем
7. Люди платят врачу за его заботы; но они остаются перед ним в долгу за его доброту
8. Способность расти - есть признак несовершенства
9. Первое условие исправления – сознание своей вины
10. Они нуждаются, обладая богатством,- а это самый тяжелый вид нищеты
11. Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья
12. Жить – значит мыслить
13. Жить - значит бороться
14. Жизнь - единственное благо
15. Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна
16. Власть над собой – высшая власть
17. Бедствие дает повод к мужеству
18. Без товарища никакое счастье не радует
19. Благо - не всякая жизнь, а жизнь хорошая
20. Важно не то, долго ли, а правильно ли ты прожил
21. Век живи - век учись тому, как следует жить
22. Вечного нет ничего, да и долговечно тоже немногое
23. Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу
24. Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима
25. Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их
26. Величие души должно быть свойством всех людей
27. Видишь, как несчастен человек, если и тот, кому завидуют, завидует тоже
28. Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно - это всем доступно, жить долго – никому
29. Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершен проступок, а для того, чтобы он не совершился впредь
30. Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своем завтрашнем дне
31. Главное условие нравственности - желание стать нравственным
32. Где душой овладевает хмель, все скрытое зло выходит наружу
33. Дело не в том, чтобы пороки были малы, а в том, чтобы их не было, а иначе, если будут хоть какие-то, они вырастут и опутают человека
34. Доверие, оказанное вероломному, дает ему возможность вредить
35. До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть
36. Если хочешь быть любимым, люби
37. Если хочешь жить для себя, живи для других
38. Если хочешь, чтобы о чем-то молчали, молчи первый
39. Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости
40. Задуманное, хотя и не осуществленное преступление есть все же преступление
41. Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод
42. Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх
43. Кто живет ни для кого, тот не живет и ради себя
44. Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует
45. Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет ее
46. Кто сделал доброе дело, пусть молчит - говорит пусть тот, для кого оно было сделано
47. Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя
48. Люди верят больше глазам, чем ушам
49. Мы дорого ценим умереть попозднее
50. Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других
51. Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно
52. Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине
53. Никогда не считай счастливцем того, кто зависти от счастья
54. Никто не становится хорошим человеком случайно
55. Одни преступления открывают путь другим
56. Пока есть возможность, живите весело!
57. Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее
58. Человек по своей природе - животное чистое и изящное
59. Чрезмерное обилие книг распыляет мысли
60. Чтобы не бояться смерти, всегда думай о ней
61. Чего не запрещает закон, то запрещает стыд
62. Утраченный стыд не вернется
63. Ценность добродетели в ней самой
64. Тяжело не перенести горе, а переносить его все время
65. Без борьбы и доблесть увядает
66. Береги время
67. Большая библиотека скорее рассеивает, чем получает читателя. Гораздо лучше ограничиться несколькими авторами, чем необдуманно читать многих
68. Великих людей питает труд
69. Всякое зло легко подавить в зародыше
70. Всякое излишество есть порок
71. Всякое искусство есть подражание природе
72. Высшее богатство - отсутствие жадности
73. Глупо умирать из страха перед смертью
74. Гораздо тяжелее кажется то наказание, которое назначается мягким человеком
75. Деньгами надо управлять, а не служить им
76. Деятельная добродетель многого добивается
77. Для мудрости нет ничего ненавистнее мудрствования
78. Для чего приобретаю я друга? Чтобы было за кого умереть
79. Дружба кончается там, где начинается недоверие
80. Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие
81. Истинная радость - серьезная штука
82. Истина не терпит отсрочек
83. И старость полна наслаждений, если только уметь ею пользоваться
84. Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его
85. Каждому делу - свое время
86. Мудрость освобождает умы от тщеславия
87. Мужество без благоразумия - только особый вид трусости
88. Мужество есть презрение страха
89. Наука о добре и зле одна только и составляет предмет философии
90. Некоторые неписаные законы тверже всех писаных
91. Необходимость ломает все законы
92. Несчастье - удобное время для добродетели
93. Правдивая речь проста
94. Похвально делать то, что подобает, а не то, что дозволяется
95. После смерти нет ничего
96. Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности
97. Природа устроила так, что обиды помнятся дольше, чем добрые поступки. Добро забывается, а обиды упорно держатся в памяти
98. Пьянство - это добровольное сумасшествие
99. Пьянство не создает пороков, а только выставляет их напоказ
100. Пьянство делает много такого, от чего, протрезвев, краснеет
101. Старость - неизлечимая болезнь
102. Смерть мудреца есть смерть без страха смерти
103. Стыд запрещает порой то, чего не запрещают законы
104. Судьба боится храбрых, давит трусов
105. Судьба ничего не дает в вечную собственность
106. Только время принадлежит нам
107. Тому, кем овладевает гнев, лучше повременить с принятием решения
108. Трудно изменить природу
109. Ни одно искусство не может быть изучено на ходу
110. Чистая совесть - есть постоянный праздник
111. Философия есть нечто не побочное, а основное
112. У заблуждения нет предела
113. Тяжелая ошибка часто приобретает значение преступления
114. Философ - тот, кто, не хвастая, обладает той мудростью, которой, хвастая, не обладают другие
115. Жизнь долга, если она полна. Будем измерять ее поступками, а не временем
116. Малые печали словоохотливы, глубокая скорбь безмолвна
117. Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста
118. Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен
119. Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинки в реке: они не идут, их несет
120. Кто везде, тот нигде
121. Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим
122. Если твои поступки честны, пусть все о них знают, если они постыдны, что толку таить их от всех, когда ты сам о них знаешь? И несчастный ты человек, если не считаешься с этим свидетельством!
123. Если прочтешь что-либо, то из прочитанного усвой себе главную мысль. Так поступаю и я: из того, что я прочел, я непременно что-нибудь отмечу
124. Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе
125. Человек для человека должен быть святыней
126. Если вам недостаточно того, что вы иметете, вы были бы несчастливы, владея целым миром
1) Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья! Если он радуется пришедшему извне, то выбирает хрупкую опору: пришлая радость уйдет. Только рожденное из самого себя надежно и прочно, оно растет и остается с нами до конца; а прочее, чем восхищается толпа, - это благо на день. - Так что же, невозможно ни пользоваться им, ни наслаждаться? - Можно, кто спорит? - но так, чтобы оно зависело от нас, а не мы от него. ( 2) Все причастное фортуне и плодоносно, и приятно, если владеющий им владеет и собою, не попав под власть своего достоянья. Поэтому, Луцилий, ошибаются полагающие, будто фортуна может послать нам хоть что-нибудь хорошее или дурное: от нее - только поводы ко благу или ко злу, начала тех вещей, которым мы сами даем хороший или дурной исход. Ведь душа сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда, она делает свою жизнь блаженной или несчастной. ( 3) Душа дурная все оборачивает к худшему, даже то, что приходит под видом наилучшего. Душа прямая и чуждая порчи исправляет зловредность фортуны и знанием смягчает с трудом переносимые тяготы; все приятное она встречает скромно и с благодарностью, все неприятное - мужественно и со стойкостью. Пусть человек будет разумным, пусть все делает по зрелом размышленье, пусть не берется ни за что непосильное, - не получит он этого полного, избавленного от всех угроз блага, если не будет заведомо спокоен перед неведомым. ( 4) Взгляни пристально хоть на других (ведь о чужом мы судим свободнее), хоть на себя, отбросив пристрастие, - и ты почувствуешь и признаешь: ни одна из этих желанных и высоко ценимых вещей не будет на пользу, если ты не вооружишься против непостоянства случая и всего того, что от случая зависит, если среди утрат не будешь повторять часто и не сетуя: « Боги иначе судили» . ( 5) Или даже - чтобы мне сделать этот стих еще мужественнее и справедливее, чтобы ты мог лучше поддержать им душу, - тверди каждый раз, когда что-нибудь произойдет вопреки твоим ожиданьям: « Боги лучше судили» . Кто так настроен, с тем ничего не случится. А настроится так только тот, кто задумается об изменчивости человеческих дел прежде, чем почувствует ее силу, кто, имея и детей, и жену, и богатство, знает, что все это не будет непременно и всегда при нем, и не станет несчастным, если перестанет ими владеть. ( 6) Всегда в смятении душа, что тревожится за будущее, и до всех несчастий несчастен тот, кто заботится, чтобы все, чем он наслаждается, до конца осталось при нем. Ни на час он не будет спокоен и в ожидании будущего потеряет нынешнее, чем мог бы наслаждаться, Ведь что жалеть о потерянной вещи , что бояться ее потерять - одно и то же.
Это не значит, что я проповедую тебе беспечность. ( 7) Что страшно, то старайся отклонить; что рассудок может предвидеть, то старайся предвидеть; что грозит тебе ударом, старайся заметить и предотвратить, прежде чем оно случится. В этом тебе немало поможет спокойная уверенность и дух, закаленный и ко всему выносливый. Тот может оградить себя против фортуны, кто способен перенести все, что она пошлет; во всяком случае спокойный дух ей не привести в смятение. Есть ли что более жалкое и глупое, чем бояться заранее? Что за безумье - предвосхищать собственные несчастья? ( 8) Я хочу подытожить вкратце то, что думаю, и описать тебе людей, что сами себе не дают покоя, сами себе в тягость: они так же нестойки в беде, как и до нее. Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает больше, чем нужно. Одна и та же слабость не дает ему ни правильно оценить боль, ни ждать ее. Одно и то же незнанье меры велит ему воображать свое счастье вечным, а свое достоянье не только не убывающим, но и все возрастающим, и сулить себе неизменность всех случайных преимуществ, забыв о том маховом колесе, которое переворачивает все человеческое. ( 9) Потому-то кажутся мне замечательными слова Метродора в том письме, где он обращается к сестре, потерявшей сына - юношу высокого дарования: « Всякое благо смертных смертно!» Он говорит о тех благах, которые всех манят, потому что подлинные блага - мудрость и добродетель - не умирают, они неизменны и постоянны. В уделе смертного только они бессмертны. ( 10) Впрочем, люди так бесстыдны, до того забывают, куда они идут, куда влечет их каждый день, что, обреченные однажды потерять все, удивляются всякой потере. То, на чем ты пишешься хозяином, при тебе, но не твое: кто сам непрочен, у того нет ничего прочного, кто сам хрупок, у того нет ничего вечного и непобедимого. Гибнуть и терять одинаково неизбежно, и, поняв это, мы найдем утешенье и спокойно будем терять теряемое неизбежно.
( 11) Но в чем же нам найти помощь против этих потерь? В том, чтобы хранить утраченное в памяти, не допускать, чтобы вместе с ним канул и тот плод, который оно нам принесло. Чем мы владеем, то можно отнять; чем мы владели, того не отнимешь. Верх неблагодарности - не чувствовать себя обязанным за то, что однажды получил, хотя потом и утратил. Случай отнимает вещь, но оставляет плоды обладанья ею, которые мы теряем сами, вопреки справедливости сожалея об отнятом.
( 12) Скажи себе: « Из того, что кажется страшным, все можно одолеть. Многие побеждали что-нибудь одно: Муций - огонь, Регул - крест, Сократ-яд, Рутилий - ссылку, Катон - смерть от меча; и мы что-нибудь да победим! ( 13) Опять-таки многие презрели то, что видимостью счастья манит толпу. Фабриций , будучи полководцем, отверг богатства, будучи цензором, осудил их. Туберон счел бедность достойной и себя, и Капитолия, когда, расставив на всенародном пиру глиняную посуду, показал, как человек должен довольствоваться тем, что и богам годится. Отец Секстий отказался от почетных должностей: рожденный, чтобы править государством, он не принял от божественного Юлия тоги с широкой каймой, ибо понимал: все, что дано, может быть отнято. Так поступим и мы хоть в чем-нибудь мужественно! Попадем и мы в число примеров! ( 14) Отчего мы слабеем? Отчего теряем надежду? Что могло случиться прежде, то может и сейчас. Только очистим душу и будем следовать природе, потому что отступивший от нее обречен желаньям, страху и рабству у вещей случайных. Можно еще вернуться на правильный путь, можно все восстановить. Сделаем это, чтобы переносить боль, когда она охватит тело, и сказать фортуне: ты имеешь дело с мужчиной; хочешь победить - поищи другого! »
( 15) Такими или подобными речами утишается боль язвы, - хоть я и желаю ему, чтобы она облегчилась, или была излечена, или хотя бы осталась такою же и старела с ним. Впрочем, за него я спокоен; это нам грозит урон, у нас будет отнят замечательный старик. Сам он уже сыт жизнью, а если и желает ее продленья, то не ради себя, а ради тех, кому он полезен. Так что, оставаясь жить, он являет свою щедрость. ( 16) Другой бы положил конец этим мукам, а он считает одинаково постыдным бежать и от смерти, и от жизни. - « Так что же, если обстоятельства его убедят, неужели он не уйдет?» - А почему ему не уйти, если никто уже не сможет прибегнуть к нему? если ему не о чем будет заботиться, кроме своей боли? ( 17) Вот что значит, Луцилий, учиться философии у жизни, упражняться в ней, видя перед собою истинный пример: разумного человека, его мужество перед лицом подступающей смерти, среди гнетущих болей. Кто делает, как должно, у того и учись, как должно делать. До сих пор мы приводили доводы: может ли кто-нибудь противиться боли, сломит ли приближающаяся смерть даже великие души. ( 18) Но к чему слова? Взглянем воочию! Ему не смерть дает мужество сопротивляться боли и не боль - сопротивляться смерти. Он противится и той, и другой, полагаясь только на себя. Он страдает терпеливо не в надежде смерти и с охотой умирает не потому, что ему невтерпеж страданья. Страданья он терпит, смерти ждет. Будь здоров.
Сенека
В каждом деле смотри на цель – и откажешься от всего лишнего.
Сенека
Великих людей питает труд.
Сенека
Сенека
Величие души должно быть свойством всех людей.
Сенека
Сенека
Власть над собой — высшая власть.
Сенека
Войны - это прославляемое злодейство.
Сенека
Всякое излишество превращается в порок.
Сенека
Сенека
Высшее богатство - отсутствие жадности.
Сенека
Сенека
Сенека
Для нас более естественно удивляться новому, чем великому.
Сенека
Дружба кончается там, где начинается недоверие.
Сенека
Если хочешь быть любимым, люби.
Сенека
Жизнь - как пьеса: не важно, длинна она или коротка, а то, хорошо ли она сыграна.
Сенека Луций Анней
Жить - значит бороться.
Сенека
Жить - значит мыслить.
Сенека
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Сенека
Золото пробуют огнем, женщину — золотом, а мужчину — женщиной.
Сенека
Сенека
Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его.
Сенека
Каждому делу - свое время.
Сенека
Сенека
Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Сенека
Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.
Сенека
Сенека
Лучше иметь не деньги, а власть над теми, у кого они есть.
Сенека
ЕЩЁ БОЛЬШЕ ПОКАЖЕТ МАКСИМУМ МАКСИМУМ
Бедствие даёт повод к мужеству.
Больше звону, чем смысла.
Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.
Великих людей питает труд.
Величайший изъян жизни - вечная её незавершённость из-за нашей привычки откладывать со дня на день.
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Воздержанность - это добровольная бедность.
Возненавидеть жизнь можно только вследствии апатии и лени.
Воля не будет справедлива, пока не исправлены привычки ума.
Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе.
Всякое зло легко подавить в зародыше.
Всякое искусство есть подражание природе.
Главный враг мудрости - мудрствование.
Да будет мне позволено молчать.
Какая есть свобода меньше этой?
Что можно там, где и молчать нельзя.
Даже Богу трудно любить и оставаться мудрым.
Даже знающие благодарность не считают себя должниками, когда им уделяют самое дорогое, что у нас есть - время.
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Для трудного достижения добродетели нужен руководитель и вождь, пороку же научаются сами.
Добродетель - плохой слуга на службе у царей.
Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить.
Если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему.
Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несёт.
Жестокого господства никто долго не выдерживал, умеренное длится долго.
Жизнь глупца безрадостна и полна страха, потому что он всё откладывает на будущее.
Жизнь длинна, если ею умело пользоваться.
Жизнь не сама по себе благо, а только хорошая жизнь.
Жить - значит бороться.
Зло не вне нас, а внутри нас; и оно пребывает в каждой душе. Мы излечиваемся от него с трудом, потому что не знаем, что больны.
Избежать неизбежного нельзя - его можно только победить.
Интересуйся не количеством, а качеством своих почитателей: не нравиться дурным для человека похвально.
Иные пороки проникают в нас под видом добродетелей.
Каждому делу - свое время.
Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным.
Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.
Каждый человек, который тревожится о будущем, бывает несчастен.
Когда человек не знает, к какой он пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.
Кто робко просит - напросится на отказ.
Кто страдает раньше, чем это необходимо, тот страдает больше необходимого.
Многие лгут для того, чтобы обманывать, другие же - потому, что обмануты сами.
Многие, накопив богатство, нашли не конец бедам, а другие беды.
Не было ещё гения без некоторой доли безумия.
Не многих удерживает рабство, большинство за своё рабство держится.
Не считай счастливым того, кто зависит от счастья.
Некоторые неписаные законы твёрже всех писанных.
Необходимость учит переносить всё мужественно, а привычка - легко.
Нет зла без задатка: жадность сулит деньги, похотливость - множество разных наслаждений, честолюбие - рукоплескание и могущество.
Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами, кого постыдное не только услаждает, но и радует.
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.
Нет правил без исключений, но исключения не нарушают правила.
Неудивительно, что случаи имеют над нами такую огромную власть: ведь то, что мы живём,- тоже случайность.
Никакая власть не больше и не лучше, чем власть человека над самим собой.
Никакое благо не принесёт радости обладателю, если он в душе не готов его утратить.
Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге.
Никто не бывает глупым в одиночку: один заражает своей глупостью других, да и сам он восприимчив к чужим глупостям.
Ничто не принадлежит нам, одно только время наше.
Ничто не является пороком само по себе.
Ничтожен и жалок тот, кто вечно ропщет и, находя неудовлетворительным мировой порядок, хочет исправить богов, вместо того, чтобы исправиться самому.
Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятиями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы.
О великих делах следует судить, проникшись их величием, иначе мы рискуем внести в них собственные пороки.
Одиночество для нас - самый злой советчик.
Одни преступления открывают путь другим.
Осуждение невиновного есть осуждение самих судей.
От мелких ошибок легко перейти к крупным порокам.
От народа можно защититься, не желая того, чего желает он.
Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.
Переноси с достоинством то, что изменить не можешь.
Пока есть возможность, живите весело.
Пока мы откладываем жизнь, она проходит.
Польза не во многих, но в хороших книгах.
Пользуйся настоящим удовольствием так, чтобы не повредить будущим.
Прошлые поколения оставили нам не столько готовые решения вопросов, сколько сами вопросы.
Пьянство - это добровольное сумасшествие.
Пьянство не создаёт пороков, а только выставляет их напоказ.
Речь людей такова, какой была их жизнь.
С кем поведешься, от того и наберешься.
Самый счастливый - тот, кому не нужно счастье.
Свои способности человек может узнать, только попытавшись применить их на деле.
Сильнее всех - владеющий собою.
Сколь многие недостойны света, и всё-таки день начинается.
Слава не в том, чтобы пользоваться почестями, а в том, чтобы их заслужить.
Смелость без благоразумия - только особый вид трусости.
Спокойная жизнь не для тех, кто считает за благо жить как можно дольше.
Страсти придают ума самым глупым людям и делают глупыми самых умных.
Стремится доблесть к звёздам, трусость - к гибели.
У заблуждения нет предела.
Утомительные физические упражнения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и занятиям предметами более тонкими.
Учиться добродетели - это значит отучаться от пороков.
Философия учит делать, а не рассуждать.
Худший из недугов - быть привязанным к своим недугам.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему позволительно всё.
Человек не заблуждается один. Заблуждаясь, всякий распространяет своё заблуждение между окружающими.
Честолюбие и роскошь и безудержность хотят подмостков; ты вылечишь их, если спрячешь.
Что было пороками, то теперь нравы.
Что может достаться на долю человеку презренному и бесстыдному не есть благо.
Что естественно, то не постыдно.
Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.
Чувственные удовольствия обманчивы и не дают истинного блага.
Щадя преступников, вредят честным людям.