В начале семидесятых годов по Владимиру бродили странные слухи: живет, дескать, в городе монархист, который у самого царя Николая II отречение принимал, а со всеми белогвардейскими генералами за руку здоровался.
Подобные разговоры казались сущим безумием: какой там монархист через полвека после Октябрьской революции, после того как страна с шумом отметила столетие со дня рождения Ленина ?!
Самое удивительное, что это была чистая правда. Посреди русских древностей и советской застройки доживал свой век не просто свидетель, а крупная фигура времен революции и Гражданской войны. Причем фигура эта всю свою жизнь положила на алтарь борьбы с большевиками.
Василий Витальевич Шульгин — удивительный человек. Трудно сказать, чего было в нем больше: расчетливости политика или авантюризма Остапа Бендера. Точно можно сказать, что жизнь его была похожа на приключенческий роман, порой превращавшийся в триллер.
Дмитрий Иванович Пихно, отчим Шульгина. Источник: Public Domain
«Антисемитом я стал на последнем курсе университета»
Он родился в Киеве 13 января 1878 года. Отцом его был историк Виталий Шульгин , умерший, когда сыну не было и года. Затем ушла из жизни и мать Васи: опеку над мальчиком взял на себя его отчим, экономист Дмитрий Пихно .
Учился Шульгин посредственно, был троечником, однако после гимназии поступил в Киевский Императорский университет святого Владимира для изучения права на юридическом факультете. Помогали связи отчима и дворянское происхождение.
Пихно был убежденным монархистом и националистом и передал подобные убеждения пасынку. В студенческих кругах, наоборот, царили революционные настроения: Шульгин в университете был «белой вороной».
«Антисемитом я стал на последнем курсе университета. И в этот же день, и по тем же причинам я стал „правым“, „консерватором“, „националистом“, „белым“, ну, словом, тем, что я есть сейчас», — говорил Шульгин о себе в зрелом возрасте.
К началу первой русской революции Шульгин был состоявшимся семейным человеком, имел свой бизнес, а в 1905 году стал активно печатать свои статьи в газете «Киевлянин», которую возглавлял некогда его отец, а в ту пору — отчим Дмитрий Пихно.
Лучший оратор Госдумы
Шульгин вступил в организацию «Союз русского народа», а затем примкнул к «Русскому народному союзу имени Михаила Архангела», который возглавлял самый известный черносотенец Владимир Пуришкевич .
Впрочем, радикализм Пуришкевича все-таки не был ему близок. Избравшись в Государственную думу, Шульгин перешел на более умеренные позиции. Будучи изначально противником парламентаризма, он со временем не просто начал считать народное представительство необходимым, но и сам стал одним из наиболее ярких ораторов в Госдуме.
Нетипичность Шульгина как черносотенца проявилась во время скандального дела Бейлиса, связанного с обвинениями евреев в ритуальных убийствах христианских детей. Шульгин со страниц «Киевлянина» прямо обвинил власти в фабрикации дела, из-за чего едва не оказался в тюрьме.
С началом Первой мировой войны он добровольцем ушел на фронт, был тяжело ранен под Перемышлем и после заведовал фронтовым питательно-перевязочным пунктом. С фронта в Петроград он ездил на заседания Госдумы.
Свидетель отречения
Встретив февраль 1917 года в странном амплуа либерального монархиста, недовольного политикой Николая II, Шульгин был категорическим противником революции. Даже больше: по словам Шульгина, «революция вызывает желание взяться за пулемёты».
Но в первые же дни беспорядков в Петрограде он начинает действовать, словно руководствуясь принципом «хочешь предотвратить — возглавь». Например, Шульгин своими пламенными речами обеспечил переход гарнизона Петропавловской крепости на сторону революционеров.
Его включили в состав Временного комитета Государственной думы, который, по сути, являлся штабом Февральской революции. В этом качестве вместе с Александром Гучковым он был командирован в Псков, где принял из рук Николая II акт об отречении. Этого монархисты не могли простить Шульгину до конца жизни.
Шульгин со служащим во время приезда к Николаю II за отречением. Псков, март 1917 г. Источник: Public Domain
Враг украинского национализма
Революционная волна, однако, вскоре оттеснила его на периферию, и он уехал в Киев, где творился еще больший хаос. Здесь в дело вступил фактор украинских националистов, с которыми Шульгин пытался бороться всеми силами, протестуя против планов «украинизации».
Шульгин был причастен к попытке мятежа генерала Корнилова и даже был арестован после его провала, однако его быстро выпустили на свободу.
После Октябрьской революции Шульгин отправился в Новочеркасск, где шло формирование первых белогвардейских частей. Но генерал Алексеев , занимавшийся этим вопросом, попросил Шульгина вернуться в Киев и вновь начать издавать газету, считая его более полезным в качестве пропагандиста.
Власть в Киеве переходила из рук в руки. Шульгин, арестованный большевиками, был ими же отпущен при отступлении. Судя по всему, зная его взгляды, красные решили не оставлять Шульгина на расправу украинским националистам.
Когда в феврале 1918 года Киев заняли германские войска, Шульгин закрыл свою газету, написав в последнем номере: «Так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права... Мы ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идёт война».
Краткий триумф с последующим бегством
Агенты Франции и Великобритании оценили порыв Шульгина и предложили ему сотрудничество. Благодаря их помощи Шульгин стал создавать обширную агентурную сеть, получившую название «Азбука», позволявшую собирать информацию в том числе и на территории, занятой большевикам.
Он очень быстро наживал врагов. Монархисты не могли ему простить поездку в Псков, для большевиков он был идейным противником, а гетман Скоропадский и вовсе объявил его «личным врагом».
Выбравшись из Киева, он добрался до занятого белыми Екатеринодара, где издавал газету «Россия». Затем в Одессе он выступал в роли представителя Добровольческой армии, откуда был вынужден уехать после ссоры с французскими оккупационными властями.
Летом 1919 года белые взяли Киев: Шульгин вернулся домой с триумфом, возобновив выпуск своего «Киевлянина». Триумф был, однако, недолгим: в декабре 1919 года в город вошла Красная армия и Шульгину с трудом удалось выбраться в последний момент.
Он перебрался в Одессу, где пытался сплотить вокруг себя антибольшевистские силы, но насколько хорошим был Шульгин оратором, настолько же и неважным организатором. Созданная им после занятия Одессы красными подпольная организация была раскрыта, и бывшему депутату Госдумы снова пришлось бежать.
Портрет В.В.Шульгина в эмиграции, 1934 г. Источник: Public Domain
В паутине «Треста»
После окончательного поражения белых в Гражданской войне он перебрался в Константинополь. Шульгин потерял многих близких, включая двух старших сыновей. Один из них погиб, а о судьбе второго он ничего не знал несколько десятилетий. Только в шестидесятых Шульгину стало известно, что Вениамин , которого в семье звали Лялей, в середине двадцатых годов умер в СССР в психиатрической больнице.
В первые годы эмиграции Шульгин писал много публицистических работ, ратовал за продолжение борьбы, сотрудничал с Российским общевоинским союзом (РОВСом). По его заданию он нелегально отправился в СССР, где действовала организация, готовившая антибольшевистский переворот. После возвращения Шульгин написал книгу «Три столицы», в которой описал СССР времен расцвета НЭПа.
Книга получилась слишком комплиментарной к советской действительности, что многим в эмиграции не понравилось. А потом и вовсе грянул скандал: выяснилось, что подпольная организация в СССР была частью операции советских спецслужб под кодовым названием «Трест» и всю поездку Шульгин провел под плотной опекой сотрудников ГПУ.
Шульгин был потрясен: он до конца жизни не верил, что попался на удочку чекистов. Тем не менее от активной деятельности в эмиграции после скандала с «Трестом» он отошел.
25 лет вместо виселицы
В тридцатых Василий Витальевич заглянул в бездну: он был в числе тех русских эмигрантов, кто приветствовал приход Гитлера к власти и поначалу видел в нем способ освобождения России от большевиков. К счастью для себя, Шульгин успел вовремя отшатнуться, иначе его история, скорее всего, закончилась бы так же, как история генералов Краснова и Шкуро : присягнув Гитлеру, они в итоге в 1947 году были повешены в Лефортовской тюрьме.
Шульгин, живший в Югославии, после ее освобождения от немецкой оккупации был задержан и отправлен в Москву. Активного члена белогвардейской организации «Русский общевоинский союз» летом 1947 года приговорили к 25 годам заключения.
Он потом вспоминал, что кары, конечно, ждал, но не такой суровой, рассчитывая, что ему, с учетом возраста и того, что времени с момента его активной деятельности минуло немало, дадут года три.
Сидел Шульгин во Владимирском централе вместе с немецкими и японскими генералами, попавшими в опалу большевиками и другими заметными персонами.
Фото Шульгина из материалов следственного дела.
Российский политический деятель, публицист Василий Витальевич Шульгин родился 13 января (1 января по старому стилю) 1878 года в Киеве в семье историка Виталия Шульгина. Его отец умер в год рождения сына, мальчика воспитывал отчим, ученый-экономист Дмитрий Пихно, редактор монархической газеты "Киевлянин" (сменил на этой должности Виталия Шульгина), впоследствии — член Государственного Совета.
В 1900 году Василий Шульгин окончил юридический факультет Киевского университета, еще год учился в Киевском политехническом институте.
Был избран земским гласным, почетным мировым судьей, стал ведущим журналистом "Киевлянина".
Депутат II, III и IV Государственной думы от Волынской губернии. Впервые избран в 1907 году. Первоначально входил во фракцию правых. Участвовал в деятельности монархических организаций: являлся действительным членом Русского собрания (1911-1913) и входил в состав его совета; принимал участие в деятельности Главной палаты Русского народного союза им. Михаила Архангела, являлся членом комиссии по составлению "Книги русской скорби" и "Летописи погромов смутных 1905-1907 годов".
После начала Первой мировой войны Шульгин пошел на фронт добровольцем. В звании прапорщика 166-го Ровенского пехотного полка Юго-Западного фронта участвовал в боях. Был ранен, после ранения возглавлял земский передовой перевязочно-питательный отряд.
В августе 1915 года Шульгин вышел из фракции националистов в Государственной думе и образовал Прогрессивную группу националистов. Одновременно он вошел в состав руководства Прогрессивного блока, в котором видел союз "консервативной и либеральной части общества", сблизившись с бывшими политическими противниками.
В марте (феврале по старому стилю) 1917 года Шульгин был избран в состав Временного комитета Государственной думы . 15 марта (2 марта по старому стилю) он, вместе с Александром Гучковым, был направлен в Псков для переговоров с императором и присутствовал при подписании манифеста об отречении в пользу великого князя Михаила Александровича, о чем впоследствии подробно написал в своей книге "Дни". На следующий день — 16 марта (3 марта по старому стилю) он присутствовал при отказе Михаила Александровича от престола и участвовал в составлении и редактировании акта отречения.
По заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 12 ноября 2001 года он был реабилитирован.
В 2008 году во Владимире на доме №1 по улице Фейгина, где Шульгин жил с 1960 года по 1976 год, установлена мемориальная доска.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Шульгин Василий Витальевич - (13 января, 1878-15 февраля, 1976) -русский националист и публицист. Депутат второй, третьей и четвёртой Государственной думы, монархист и участник Белого движения.
Шульгин родился в Киеве в семье историка Виталия Шульгина. Отец Василия умер за месяц до его рождения, и мальчика воспитывал отчим, учёный-экономист Дмитрий Пихно, редактор монархической газеты «Киевлянин» (сменил на этой должности В. Я. Шульгина), впоследствии - член Государственного Совета. Шульгин изучал право в Киевском университете. Негативное отношение к революции сформировалось у него ещё в университете, когда он постоянно становился очевидцем беспорядков, организованных революционно настроенными студентами. Отчим Шульгина устроил его на работу в свою газету. В своих публикациях Шульгин пропагандировал антисемитизм. В силу тактических соображений Шульгин выступил с критикой дела Бейлиса, поскольку было очевидно, что этот одиозный процесс играл на руку только противникам монархии. Это послужило поводом для критики Шульгина со стороны некоторых радикальных националистов, в частности, М. О. Меньшиков назвал его «еврейским янычаром» в своей статье «Маленький Золя»
В 1907 г. Шульгин стал членом Государственной Думы и лидером фракции националистов в IV Думе. Он отстаивал крайне правые взгляды, поддерживал правительство Столыпина, включая введение военно-полевых судов и другие неоднозначные реформы. С началом Первой мировой войны Шульгин ушёл на фронт, но в 1915 г. был ранен и вернулся.27 февраля 1917 г. Советом старейшин Думы В.В. Шульгин был избран во Временный комитет Государственной думы, который брал на себя функции правительства. Временный комитет принял решение, что император Николай II должен немедленно отречься от престола в пользу сына Алексея при регентстве его брата великого князя Михаила Александровича.
02 марта к царю в Псков для переговоров Временный комитет направил В.В. Шульгина и А.И. Гучкова. Но Николай II подписал Акт об отречении от престола в пользу брата великого князя Михаила Александровича. 03 марта В.В. Шульгин принимал участие в переговорах с великим князем Михаилом Александровичем, в результате которых тот отказался принимать престол до решения Учредительного собрания. 26 апреля 1917 г. В.В. Шульгин признавался: "Не скажу, что вся Дума целиком желала революции; все это было бы неправдой....Но, даже не желая этого, мы революцию творили".
В.В. Шульгин всячески поддерживал Временное правительство, но, видя его неспособность навести порядок в стране, в начале октября 1917 г. переехал в Киев. Там он возглавил "Русский национальный союз".
После Октябрьской революции В.В. Шульгин создал в Киеве подпольную организацию "Азбука" с целью борьбы с большевизмом. В ноябре-декабре 1917 г. отправился на Дон в Новочеркасск, участвовал в создании белой Добровольческой армии. С конца 1918 г. редактировал газету "Россия", потом "Великая Россия", воспевая монархические и националистические принципы и чистоту "белой идеи". Когда надежда на приход к власти антибольшевистских сил была потеряна, Шульгин сначала перебрался в Киев, где принимал участие в деятельности белогвардейских организаций («Азбука»), позже эмигрировал в Югославию.
В 1925-26 гг. он тайно посетил Советский Союз, описав свои впечатления от НЭПа в книге Три столицы. В эмиграции Шульгин поддерживал контакты с другими деятелями Белого движения до 1937 г., когда он окончательно прекратил политическую деятельность.В 1925-1926 гг. нелегально прибыл в Россию, побывал в Киеве, Москве, Ленинграде. Посещение СССР описал в книге "Три столицы", свои впечатления подытожил словами: "Когда я шел туда, у меня не было родины. Сейчас она у меня есть". С 30-х гг. жил в Югославии.
В 1937 г. отошел от политической деятельности. Когда в 1944 г. советские войска вступили на территорию Югославии, В.В. Шульгин был арестован и препровожден в Москву. За "враждебную коммунизму и антисоветскую деятельность" он был приговорен к 25 годам заключения. Срок отбывал во Владимирской тюрьме, работал над воспоминаниями. После смерти И.В. Сталина в период широкой амнистии политзаключенных в 1956 г. был освобожден, поселился во Владимире.
В 1960-х гг. призывал эмиграцию отказаться от враждебного отношения к СССР. В 1965 г. он снялся в документальном фильме "Перед судом истории": В.В. Шульгин,сидя в Екатерининском зале Таврического дворца,где заседала Государственная дума, отвечал на вопросы историка.
Во время съёмок фильма "Перед судом истории" (1964). Монархист В. В. Шульгин в Кремлёвском дворце съездов
Одна из разновидностей монархистов, живших в СССР (наряду с монархистами-диссидентами) — монархисты, действовавшие в рамках советской легальности. Самый яркий пример такого деятеля — это Василий Витальевич Шульгин (1878-1976). Правда, перед тем, как стать "самым главным советским монархистом", ему пришлось посидеть свой срок во Владимирской тюрьме. Да и то ему повезло в том плане, что в 1947 году, когда его судили, смертная казнь в СССР уже была отменена.
Но в сентябре 1956 года Шульгин вышел на свободу. Он отнюдь не отрекался от своих монархических взглядов, и сам позднее писал: "Помилованный и принесший покаяние, Шульгин не стоил бы и ломаного гроша и мог бы вызывать только презрительное сожаление". Но он постарался приспособить свои старые убеждения к новой реальности и притом высказывать их открыто. И самое удивительное, что это ему удалось... С умением и талантом опытного парламентского оратора Шульгин настойчиво пробивал в легальную советскую политику и публицистику идеи монархизма и столыпинщины. Он виртуозно облекал их в очень аккуратную, цензурно приемлемую форму. И проводил — и в своей напечатанной в 60-е годы книжке "Письма к русским эмигрантам", и в документальном фильме "Перед судом истории", который сняли о нём тогда же. И в других произведениях, включая мемуары, которые вышли из печати уже после его смерти, в 1979 году, в издательстве АПН. Шульгин встречался с родственными ему общественными деятелями: например, приезжал к нему во Владимир не кто иной, как Александр Солженицын. Статьи Шульгина появлялись в "Правде", он выступал по радио. И, наконец, как вершина всего, бывший идеолог Белой гвардии и автор лозунга "Фашисты всех стран, соединяйтесь!" был в 1961 году приглашён на XXII съезд КПСС и поучаствовал в нём в качестве гостя.
Во время съёмок "Перед судом истории". В Таврическом дворце (Ленинград) Шульгин указывает на место, которое он занимал в зале заседаний бывшей Государственной Думы
Как же ему это удалось? Как-то я уже писал, что запрет высказывания любых взглядов приводит только к тому, что они аккуратно маскируются слоем сахарной ваты. Более строгий запрет приводит к заматыванию двумя, тремя, десятью слоями сладкой ваты... Но внутреннее зерно никуда от этого не исчезает, просто распознать его под медовой оболочкой и возразить на него становится труднее. Шульгин этим искусством овладел в полной мере.
Советский режиссёр и коммунист Фридрих Эрмлер вспоминал свою встречу на "Ленфильме" с Шульгиным: «Если бы я встретился с ним в 1924 году, то сделал бы всё, чтобы моё заключение кончалось словом "расстрелять". И вдруг я увидел апостола Петра, слепого, с тростью. Передо мной предстал старец, который долго на меня смотрел, а потом сказал: "Вы очень бледны. Вас, голубчик, нужно беречь. Я ведь зубр, я выстою…"». Иначе говоря, вместо лютого классового врага, каким Шульгин, несомненно, и был (кстати, слово "зубр" до революции обозначало ярого монархиста-черносотенца, в этом значении его использовал Ленин), его советские оппоненты с изумлением обнаруживали почти святого. Ему напоминали его прежние, отнюдь не святые слова и чувства (опубликованные, кстати, в СССР ещё в 20-е годы вместе с книгой Шульгина "Дни"); например, при виде революционной уличной толпы в Феврале 1917-го:
"Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди... Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу всё новые и новые лица... Но сколько их ни было — у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное... Боже, как это было гадко! Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство... Пулемётов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя... Увы — этот зверь был... его величество русский народ... Ах, пулемётов сюда, пулемётов!.."
Книги В. В. Шульгина, изданные в СССР в 20-е годы
На напоминания Василий Витальевич отвечал уклончиво и велеречиво: было дело, писал, не отрекаюсь. Но ведь нельзя отрицать течение времени... Разве может нынешний Шульгин, с большой белой бородой, повторять то, что говорил тот Шульгин, с чёрными усиками?..
Фильм «Перед судом истории», ставший "лебединой песней" Эрмлера, снимался трудно, съёмки шли с 1962 по 1965 год. Причина была в том, что строптивый монархист "показывал характер" и не соглашался произнести в кадре ни единого слова, с которым сам был бы не согласен. По оценке генерала КГБ Филиппа Бобкова, который курировал от ведомства создание фильма и тесно общался со всей творческой группой, «Шульгин прекрасно выглядел на экране и, что важно, всё время оставался самим собой. Он не подыгрывал своему собеседнику. Это был смирившийся с обстоятельствами, но не сломленный и не отказавшийся от своих убеждений человек. Почтенный возраст Шульгина не сказался ни на работе мысли, ни на темпераменте, не убавил и его сарказма. Его молодой оппонент, которого Шульгин едко и зло высмеял, выглядел рядом с ним очень бледно». В ленфильмовской многотиражной газете «Кадр» была напечатана заметка «Встреча с врагом». В ней режиссёр, народный артист СССР и друг Эрмлера Александр Иванов писал: «Впечатляет появление на экране матёрого врага Советской власти. Внутренняя аристократичность этого монархиста настолько убедительна, что прислушиваешься не только к тому, что он говорит, а с напряжением следишь за тем, как он говорит… Вот он сейчас такой благопристойный, моментами жалкий и даже вроде бы симпатичный. А ведь это человек страшный. За такими шли сотни тысяч людей, которые сложили головы за их идеи».
В результате фильм показывали на широких экранах московских и ленинградских кинотеатров всего лишь три дня: несмотря на большой интерес зрителей, его досрочно сняли с проката, и потом показывали редко.
А своей книгой "Письма к русским эмигрантам" Шульгин остался ещё и недоволен, за её недостаточный радикализм, и в 1970 году написал о ней так: "Этой книги я не люблю. Здесь нет лжи, но здесь есть ошибки с моей стороны, неудачный обман со стороны некоторых лиц. Поэтому "Письма" не достигли цели. Эмигранты не поверили и тому, что было неверно, и тому, что изложено точно. Жаль".
Беседа Шульгина со старым большевиком Петровым
Кульминацией фильма "Перед судом истории" стала встреча Шульгина с легендарным революционером, членом КПСС с 1896 года Фёдором Николаевичем Петровым (1876—1973). Встреча старого большевика и старого монархиста. На экране Василий Витальевич буквально затопил своего оппонента елеем похвал и комплиментов, совершенно тем самым его обезоружив. В конце разговора размякший Петров согласился на камеру обменяться с Шульгиным рукопожатием. А за кадром Василий Витальевич отзывался о своём оппоненте, как и подобает классовому врагу, ехидно и презрительно: "В фильме "Перед судом истории" мне пришлось придумывать диалоги с моим оппонентом — большевиком Петровым, который оказался очень глупым".
В конце разговора Петров согласился пожать руку Шульгину
Кстати, присутствие Шульгина в политической жизни СССР общественное мнение восприняло скорее неодобрительно. Об этом можно судить, в частности, по известному анекдоту "Что сделал и что не успел сделать Никита Хрущёв?". "Успел пригласить монархиста Шульгина гостем на XXII съезд партии. Не успел наградить Николая II и Григория Распутина посмертно орденом Октябрьской революции за создание революционной ситуации в России". То есть "политическое воскрешение" Шульгина в 60-е годы и тем более приглашение монархиста на съезд коммунистической партии в народе расценили как проявление "волюнтаризма" (попросту говоря, нелепого самодурства) Хрущёва. Однако фильм "Перед судом истории" вышел на экраны, когда Хрущёва уже не было в Кремле, да и шульгинские мемуары "Годы" появились из печати в конце 70-х.
Шульгин показывает свой "патриотизм"
Книги В. В. Шульгина, изданные в СССР в 60-е и 70-е годы
Мемориальная доска, установленная 13 января 2008 года, в 130-летнюю годовщину со дня рождения Шульгина на доме №1 по улице Фейгина во Владимире
Афиша фильма "Перед судом истории":
Фильм "Перед судом истории"
Во время съёмок фильма "Перед судом истории" (1964). Монархист В. В. Шульгин в Кремлёвском дворце съездов
Вторая разновидность монархистов, живших в СССР - монархисты, действовавшие в рамках советской легальности. Самый яркий пример такого деятеля - это Василий Витальевич Шульгин (1878-1976). Правда, перед тем, как стать "самым главным советским монархистом", ему пришлось посидеть свой срок во Владимирской тюрьме. Да и то ему повезло в том плане, что в 1947 году, когда его судили, смертная казнь в СССР уже была отменена.
Но в сентябре 1956 года Шульгин вышел на свободу. Он отнюдь не отрекался от своих монархических взглядов, и сам позднее писал: "Помилованный и принесший покаяние, Шульгин не стоил бы и ломаного гроша и мог бы вызывать только презрительное сожаление". Но он постарался приспособить свои старые убеждения к новой реальности и притом высказывать их открыто. И самое удивительное, что это ему удалось... С умением и талантом опытного парламентского оратора Шульгин настойчиво пробивал в легальную советскую политику и публицистику идеи монархизма и столыпинщины. Он виртуозно облекал их в очень аккуратную, цензурно приемлемую форму. И проводил - и в своей напечатанной в 60-е годы книжке "Письма к русским эмигрантам", и в документальном фильме "Перед судом истории", который сняли о нём тогда же. И в других произведениях, включая мемуары, которые вышли из печати уже после его смерти, в 1979 году, в издательстве АПН. Шульгин встречался с родственными ему общественными деятелями: например, приезжал к нему во Владимир не кто иной, как Александр Солженицын. Статьи Шульгина появлялись в "Правде", он выступал по радио. И, наконец, как вершина всего, бывший идеолог Белой гвардии и автор лозунга "Фашисты всех стран, соединяйтесь!" был в 1961 году приглашён на XXII съезд КПСС и поучаствовал в нём в качестве гостя.
Во время съёмок "Перед судом истории". Шульгин в Таврическом дворце (Ленинград), где до 1917 года заседала Государственная Дума. "Вот он, русский парламент!".
Шульгин в фильме занял то место, которое он занимал в зале заседаний бывшей Государственной Думы
Шульгин в железнодорожном вагончике, где он принимал отречение императора Николая II
Как же ему это удалось? Как-то я уже писал, что запрет высказывания любых взглядов приводит только к тому, что они аккуратно маскируются слоем сахарной ваты. Более строгий запрет приводит к заматыванию двумя, тремя, десятью слоями сладкой ваты... Но внутреннее зерно никуда от этого не исчезает, просто распознать его под медовой оболочкой и возразить на него становится труднее. Шульгин этим искусством овладел в полной мере.
Советский режиссёр и коммунист Фридрих Эрмлер вспоминал свою встречу на "Ленфильме" с Шульгиным: «Если бы я встретился с ним в 1924 году, то сделал бы всё, чтобы моё заключение кончалось словом "расстрелять". И вдруг я увидел апостола Петра, слепого, с тростью. Передо мной предстал старец, который долго на меня смотрел, а потом сказал: "Вы очень бледны. Вас, голубчик, нужно беречь. Я ведь зубр, я выстою…"». Иначе говоря, вместо лютого классового врага, каким Шульгин, несомненно, и был ("зубрами" до революции называли ярых монархистов, черносотенцев, это выражение можно встретить у Ленина), его советские оппоненты с изумлением обнаруживали почти святого. Ему напоминали его прежние, отнюдь не святые слова и чувства (опубликованные, кстати, в СССР ещё в 20-е годы вместе с книгой Шульгина "Дни"); например, при виде революционной уличной толпы в Феврале 1917-го:
"Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди... Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу всё новые и новые лица... Но сколько их ни было - у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное... Боже, как это было гадко! Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство... Пулемётов - вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя... Увы - этот зверь был... его величество русский народ... Ах, пулемётов сюда, пулемётов!.."
И ещё: "Николай I повесил пять декабристов, но если Николай II расстреляет 50 000 "февралистов", то это будет за дешёво купленное спасение России".
Книги В. В. Шульгина, изданные в СССР в 20-е годы
На напоминания Василий Витальевич отвечал уклончиво и велеречиво: "Говорил, не отрекаюсь... Но вы как будто бы в данном случае отрицаете течение времени... Разве я могу сейчас, имея белую бороду, говорить, как тот Шульгин, с усиками?.."
Шульгину язвительно напомнили и его похвалы 20-х годов в адрес фашистов, когда он называл почитаемого им Столыпина "предтечей Муссолини" и "основателем русского фашизма". Шульгин в ответ только попросил "не смешивать итальянский фашизм и германский нацизм"...
Фильм «Перед судом истории», ставший "лебединой песней" Эрмлера, снимался трудно, съёмки шли с 1962 по 1965 год. Причина была в том, что строптивый монархист "показывал характер" и не соглашался произнести в кадре ни единого слова, с которым сам был бы не согласен. По оценке генерала КГБ Филиппа Бобкова, который курировал от ведомства создание фильма и тесно общался со всей творческой группой, «Шульгин прекрасно выглядел на экране и, что важно, всё время оставался самим собой. Он не подыгрывал своему собеседнику. Это был смирившийся с обстоятельствами, но не сломленный и не отказавшийся от своих убеждений человек. Почтенный возраст Шульгина не сказался ни на работе мысли, ни на темпераменте, не убавил и его сарказма. Его молодой оппонент, которого Шульгин едко и зло высмеял, выглядел рядом с ним очень бледно». В ленфильмовской многотиражной газете «Кадр» была напечатана заметка «Встреча с врагом». В ней режиссёр, народный артист СССР и друг Эрмлера Александр Иванов писал: «Впечатляет появление на экране матёрого врага Советской власти. Внутренняя аристократичность этого монархиста настолько убедительна, что прислушиваешься не только к тому, что он говорит, а с напряжением следишь за тем, как он говорит… Вот он сейчас такой благопристойный, моментами жалкий и даже вроде бы симпатичный. А ведь это человек страшный. За такими шли сотни тысяч людей, которые сложили головы за их идеи».
В результате фильм показывали на широких экранах московских и ленинградских кинотеатров всего лишь три дня: несмотря на большой интерес зрителей, его досрочно сняли с проката, и потом показывали редко.
А своей книгой "Письма к русским эмигрантам" Шульгин остался ещё и недоволен, за её недостаточный радикализм, и в 1970 году написал о ней так: "Этой книги я не люблю. Здесь нет лжи, но здесь есть ошибки с моей стороны, неудачный обман со стороны некоторых лиц. Поэтому "Письма" не достигли цели. Эмигранты не поверили и тому, что было неверно, и тому, что изложено точно. Жаль".
Беседа Шульгина со старым большевиком Петровым
Кульминацией фильма "Перед судом истории" стала встреча Шульгина с легендарным революционером, членом КПСС с 1896 года Фёдором Николаевичем Петровым (1876-1973). Встреча старого большевика и старого монархиста. На экране Василий Витальевич буквально затопил своего оппонента елеем похвал и комплиментов, совершенно тем самым его обезоружив. В конце разговора размякший Петров согласился на камеру обменяться с Шульгиным рукопожатием. А за кадром Василий Витальевич отзывался о своём оппоненте, как и подобает классовому врагу, ехидно и презрительно: "В фильме "Перед судом истории" мне пришлось придумывать диалоги с моим оппонентом - большевиком Петровым, который оказался очень глупым".
В конце разговора Петров согласился пожать руку Шульгину
А Никита Хрущёв в марте 1963 года в одном из выступлений говорил о Шульгине так: "Я видел людей. Возьмите, к примеру, Шульгина, товарищи. Шульгин. Монархист. Лидер монархистов. А теперь, теперь он… конечно, не коммунист, - и славу богу, что он не коммунист… (Смех в зале). Потому что он не может быть коммунистом. Но что он, так сказать, проявляет патриотизм, это… это факт. И поэтому, когда он выступил со своими статьями, - я был в Америке, и в это время там были напечатаны его статьи, - на него плевались те, кто раньше питались его соками. Так что, знаете, это такие жернова, которые перетирают в муку, знаете, гранит. Или стирают, или люди шлифуются и крепнут, и становятся в ряды хороших людей."
Кстати, присутствие Шульгина в политической жизни СССР общественное мнение восприняло скорее неодобрительно. Об этом можно судить, в частности, по известному анекдоту "Что сделал и что не успел сделать Никита Хрущёв?". "Успел пригласить монархиста Шульгина гостем на XXII съезд партии. Не успел наградить Николая II и Григория Распутина посмертно орденом Октябрьской революции за создание революционной ситуации в России". То есть "политическое воскрешение" Шульгина в 60-е годы и тем более приглашение монархиста на съезд коммунистической партии в народе расценили как проявление "волюнтаризма" (попросту говоря, нелепого самодурства) Хрущёва. Однако фильм "Перед судом истории" вышел на экраны, когда Хрущёва уже не было в Кремле, да и шульгинские мемуары "Годы" появились из печати в конце 70-х.
Шульгин показывает свой "патриотизм"
Книги В. В. Шульгина, изданные в СССР в 60-е и 70-е годы
Ну, а какие актуальные уроки можно извлечь из сказанного выше? Во-первых, надо уметь нисколько не обманываться обликом "святого", который умеет принимать любой опытный классовый враг. Во-вторых, надо уметь, при необходимости, самим владеть и пользоваться этим обязательным политическим приёмом. И в-третьих, надо понимать, что легальный, открытый, но всё-таки достаточно откровенный монархист, как Шульгин, был ещё далеко не самой опасной разновидностью монархистов в СССР...
О третьей разновидности советских монархистов будет рассказано далее.
Мемориальная доска, установленная 13 января 2008 года, в 130-летнюю годовщину со дня рождения Шульгина на доме №1 по улице Фейгина во Владимире
Афиша фильма "Перед судом истории":
Фильм "Перед судом истории"
