Добрый день!
- Поступающим на обучение в Санкт-Петербургскую Духовную Академию справку об отсутствии судимости предоставлять не требуется (подробный перечень документов размещен на сайте ).
- Полис ДМС (добровольного медицинского страхования) Вы приобретете в г. Санкт-Петербурге в случае Вашего поступления на обучение в Санкт-Петербургскую Духовную Академию.
- Сроки приема документов для поступления на обучение по образовательным программам бакалавриата богословско-пастырского факультета Санкт-Петербургской Духовной Академии
в 2018 году установлены с 20 июня по 7 июля
. Вам необходимо, прежде всего, в установленные Правилами приема сроки (т.е. до 7 июля
) представить в Приемную комиссию все необходимые документы до начала вступительных испытаний, чтобы Вас зарегистрировать.
Для абитуриентов, проживающим в регионах или по какой-либо причине не имеющим возможности лично приехать в Академию для подачи документов в установленные сроки, существуют следующие способы подачи документов:
- Документы могут быть направлены в Академию через операторов почтовой связи общего пользования (по адресу: 191167, РФ, г. Санкт-Петербург, наб. Обводного Канала, д. 17, Приемная комиссия) .
- Есть возможность направить документы в электронной форме (в отсканированном виде с необходимыми подписями) на электронный адрес Приемной комиссии СПбДА: [email protected]
.
Если Вы планируете направлять документы в электронной форме (до 7 июля ), то по прибытии в расположение Духовной Академии на вступительные экзамены Вам необходимо предоставить в Приемную комиссию оригиналы всех присланных ранее документов. - Да, заезд абитуриентов в расположение Санкт-Петербургской Духовной Академии осуществляется накануне за день до начала вступительных испытаний. В период вступительных экзаменов для всех абитуриентов предоставляется бесплатное проживание и питание в стенах Духовной Академии.
С уважением,
Приемная комиссия Духовной Академии
Когда по улице идет неопрятный человек в грязном подряснике - вряд ли это помогает Церкви улучшить свой образ в глазах людей. Я прекрасно понимаю: среди священников есть люди, для которых наш мир уже совершенно неинтересен: они не обращают на него особого внимания, а потому, скажем, не следят за своей внешностью и изъясняются на непонятном простым людям языке. Но ведь именно для них в Православии предусмотрен путь глубокого монашеского затвора, уединения один на один с Богом…
Справка:
Протоиерей Александр Ранне родился в 1952 году в Ленинграде. Окончил Ленинградскую духовную семинарию и академию. Стажировался в Григорианском университете Ватикана. Доцент Санкт-Петербургской Академии, кандидат богословия.
Крикливые мракобесы
- Отец Александр, вот уже почти двадцать лет как в нашей стране нет официальной антицерковной пропаганды, и все-таки, в глазах многих людей, образ верующего остается прежним, сформированным еще советской идеологией: темный, необразованный мракобес. С чем это связано?- В первую очередь с тем, что человек идет в храм не для того, чтобы трясти там своим дипломом и кичиться образованием. Зайдите в церковь, что вы там увидите? Стоят на службе люди, порой на вид весьма простоватые, и по ним совершенно не видно, какое у них образование. А я, например, знаю, что среди моих прихожан большинство как раз составляют люди интеллигентные. За плечами у многих из них даже не один, а два вуза. Но в храме они ведут себя очень скромно, так же как и все остальные.
Другое дело - иная категория околоцерковной публики - малообразованные, суеверные люди, зачастую и в храм заглядывающие нечасто. Борьба с ИНН и всяческими заговорами волнует их значительно больше, нежели молитва и общение с Богом. Они весьма смутно представляют себе, что такое христианство, зато производят много шума и непрерывно эпатируют публику, на каждом углу вещая от имени Церкви. Неудивительно, что именно такие маргиналы формируют у людей представление обо всех православных.
Увы, сегодня немногие утруждают себя глубже разобраться в этом вопросе. Большинство людей, в принципе, не хочет узнавать что-то о Церкви. В повседневном круговороте дел у них просто нет на это времени, и подсознательно им легче жить старыми, наработанными стереотипами, нежели разбираться: кто же такие православные на самом деле.
- По-вашему, это проблема - общая для всей современной России?
Думаю, да. Вряд ли Новгород отличается здесь от наших столиц. СМИ и интернет везде одинаковые, информационная среда, соответственно, тоже. Да и население не слишком различается: есть образованные люди, есть не очень.
Конечно, существует определенная духовная инерция. Но где ее нет? Мне почему-то не верится, что в нашей стране есть райские места, где люди толпой идут в храмы и библиотеки, спешат массово образовываться и повышать свой культурный уровень.
Впрочем, не стоит и драматизировать ситуацию. Эта проблема существовала всегда.
- Что же тогда следует делать Церкви? Должна она как-то бороться с этой ситуацией?
Бороться ни с чем не надо. Мне лично слово «борьба» здесь вообще не нравится, потому что оно предполагает какой-то нажим, и, соответственно, встречную реакцию отторжения.
А Церковь не должна давить. Она должна проповедовать. Спокойно, с уверенностью в своей правоте и на достаточно высоком образовательном уровне.
И для этого, мне кажется, мы должны основные свои силы обратить на воспитание грамотных, интеллигентных священников, ведь на самом деле, именно от них зависит то, какой будет Церковь, и что за люди в нее придут.
Поэтому мы так много сил вкладываем сегодня в епархиальное духовное училище. И я считаю необходимым приложить еще больше сил и все-таки создать на его базе полноценную духовную семинарию, потому что без нее мы со временем действительно рискуем превратиться в настоящее провинциальное болото. Ведь безграмотное, необразованное духовенство - величайшее зло для Церкви. Допускать этого нельзя ни в коем случае.
Впрочем, это не значит, что каждый священник должен непонятным научным языком рассуждать с амвона исключительно на сложные богословские темы. Конечно, это тоже важно. Такие священники есть, и вокруг них, как правило, собираются интеллигентные высокообразованные прихожане. Но надо уметь говорить и с простыми людьми, уровень которых не позволяет им вести беседу языком докторов философии.
Посмотрите, как написан Евангельский текст. Христос говорит очень понятными, простыми словами, но в тоже время у этих слов есть много уровней, и со временем человек начинает понимать их все глубже и глубже, хотя смысл сказанного от этого не меняется.
Вот и священник не должен кичиться своим образованием. Во многом его работа схожа с работой учителя, который говорит с детьми на доступном им языке, но при этом сам не опускается на их уровень знаний, и готов, если нужно, ответить на любой, более сложный вопрос по своему предмету.
Способность общаться с людьми - важное достоинство священника. Поэтому, кстати, он обязан быть притягателен в духовном и нравственном плане, должен располагать к себе и уметь находить общий язык с мирянами.
Когда по улице идет неопрятный человек в грязном подряснике - вряд ли это помогает Церкви улучшить свой образ в глазах людей. Я прекрасно понимаю: среди священников есть люди, для которых наш мир уже совершенно неинтересен: они не обращают на него особого внимания, а потому, скажем, не следят за своей внешностью и изъясняются на непонятном простым людям языке. Но ведь именно для них в Православии предусмотрен путь глубокого монашеского затвора, уединения один на один с Богом… Если же монах или простой священник идет куда-то проповедовать, он должен быть готов к общению с людьми, должен уметь говорить на их языке и не вызывать отвращения своим внешним видом.
Неприличное незнание
- А возможна ли вообще вера, не подкрепленная знанием?- Нет. Потому что она предполагает не только чувства, но и определенное понимание, работу разума. В деревнях часто можно встретить бабушек, которые всю свою жизнь ходят в храм, принимают участие в службах, но живут, по сути, в смеси язычества и христианства. Увы, их нельзя назвать до конца воцерковленными православными людьми.
Христианин всю жизнь должен искать ответы на вопросы, потому что вопросы и сомнения тоже будут всегда. Те же, кто предпочитают махнуть на них рукой, просто духовно ленивы. Ведь в Евангелии всем нам сказано: «Будьте совершенны, как Отец наш небесный совершен есть». Конечно, люди не могут уподобиться Богу, но обязаны стремиться к этому.
Отмахиваться от собственных сомнений со словами: «А, ладно! В Церкви и так, наверное, знают ответ!» - нельзя хотя бы потому, что каждый христианин и есть часть Церкви. И он сам должен знать этот ответ.
Главное помнить, что без стремления к познанию ты не христианин.
- Это сильно расходится с представлениями о Церкви как о противнице лишних знаний, да и науки в принципе…
На самом деле, христианство декларирует свободу в изучении материального мира, а для религии оставляет сферу, которая находится за пределами нашей реальности, и просто не может быть постигнута рациональными силами науки.
Предмет веры - это Откровение. Церковь просто сохраняет то, что Бог дал людям две тысячи лет назад. А что касается нашей реальности - то здесь полная свобода.
Пожалуйста - изучайте! Только не делайте бесчеловечных опытов над живыми людьми. Здесь Церковь вмешается, но не с богословской, а исключительно с нравственной позиции.
Христианам незачем бояться лишних знаний. Наука не может навредить Церкви, напротив - она может помочь. К примеру, в моем личном духовном становлении именно наука и учеба сыграли важнейшую роль.
Я из семьи священника. Поэтому Православие мое было, что называется, впитано с молоком матери. Помню, как в детстве я бегал по нашей деревне, где служил мой отец, но, заслышав звук колокола, сразу же спешил домой. Мама одевала нас с сестрой во все чистое, и мы шли в храм. Это было привычно.
Но потом мы переехали в Ленинград, и вера моя как-то постепенно сошла до уровня простого исполнения обрядов. Я оставался православным, даже пел в хоре Александро-Невской Лавры, но все это было как-то по инерции…
И тут именно образование дало мне новый стимул. Я впервые смог осмыслить свою, такую привычную, веру, глубже понять ее значение. Я очень вдумчиво изучал Библию, пытаясь как можно глубже проникнуть в то, что хотел сказать нам древний автор. С не меньшим интересом я читал о библейских временах в египетских и месопотамских текстах. Открытие новых пластов Писания до того захватило меня, что я до сих пор не могу оторваться от этого процесса. Жалею только, что на изучение новых книг не хватает времени.
Так что я даже не знаю, как бы сложились мои отношения с Церковью, если бы не наука.
Учебные планы
- Сегодня Церковь часто обвиняют в посягательстве на светское образование.- По-моему, это та самая ситуация, когда у страха глаза велики. Люди боятся, что со дня на день церковники придут в школу, начнут проповедовать свою религию и мгновенно «оболванят» всех детей. Поверьте, даже если бы кто-то этого захотел, результат был бы нулевой.
Я преподавал в школе и знаю, о чем говорю. Если священник придет в класс и начнет рассказывать там о Православии, слушать его будут максимум пятнадцать минут, потом среднестатистическому ученику станет скучно, и он отключится. Возможно, в младших классах дети еще проявят к батюшке интерес, но в старших у церковного проповедника нет ни малейших шансов.
Я знаю, что в центральной России ввели изучение Основ православной культуры, но сам лично пока не разобрался, как этот предмет построен, и как его можно внедрить в наших новгородских условиях, где к нему не готовы ни ученики, ни учителя.
По-моему, начинать следует с разработки методики и программы преподавания, с поиска подхода, способного заинтересовать школьника. Нужно обучить грамотных педагогов, причем сделать это совместно государству и Церкви, без участия которой учителя вряд ли выйдут квалифицированными.
- И все же, Вы считаете, в школе нужно преподавать религию?
Этого не стоит бояться. Никакая информация не может сделать человека верующим или неверующим. Вера - это нечто внутреннее, она связана с переворотом в душе человека, а не с тем, что он усвоил на уроке какое-то новое знание. Затронуть душу ученика могут лишь единицы. Никакие армии агитаторов или педагогов ОПК, как бы много новых сведений они ни запихнули в школьника, все-равно этого не добьются.
Да если бы все было так просто, христиан бы готовили в университетах! Но христианские университеты были, а выходили из них нигилисты. Жан-Жак Руссо все-таки очень преувеличивал роль педагогики, и мы тоже, вслед за ним.
Конечно, атеисты, правы: все, что делает Церковь, она делает ради проповеди. Иначе, зачем вообще священнику идти преподавать в школу? Но я иду на урок к детям не агитировать и не завлекать, я просто хочу сообщить им информацию, размышляя над которой, они могут стать верующими, а могут и не стать. Моя задача - дать им выбор, и я обязан это сделать, тем более что в некоторых областях знания у нас сложилась катастрофическая ситуация.
Когда я спросил студентов университета: «что такое Пасха?», и большинство ответило, что это Рождество - тут за голову схватилась уже вся профессура, а не только один я. Это не церковная, не православная, а общественная проблема, которую нужно понять, и которую нужно решать.
Сегодня часто сетуют, что люди перестали ходить в музеи. А зачем им туда идти? Не зная библейских мотивов - не разобраться в творчестве эпохи Возрождения, не зная эллинистической культуры - не понять искусства Древней Греции, а ведь все это - этапы истории, сформировавшие современное общество.
- А как Ваша епархия взаимодействует со светской наукой?
- Тут можно было бы начать сетовать на какие-то эпизодические конфликты и столкновения, но, по-моему, то, что они есть - это нормально. Иначе и быть не может, от них даже есть определенная польза: мы учимся диалогу.
В целом же, все очень неплохо. Здесь много людей, с которыми наша епархия активно сотрудничает. К примеру, ежегодно проходят Международные «Никитские чтения» организуемые Церковью и Новгородским университетом. Их тема: влияние Православия на традицию русской культуры и образования. Каждый год после чтений мы выпускаем сборники научных статей по этой теме.
Епархия участвует и в конференциях памяти Достоевского, которые проходят в Старой Руссе, а также проводит ежегодную конференцию для учителей «Знаменские чтения».
Мы работаем с университетом и в плане подготовки студентов: сотрудничаем с психолого-педагогическим факультетом. Кроме того, я лично веду на философском факультете спецкурс «Христианская этика».
В перспективе хотелось бы создать светскую богословскую кафедру. Это крайне важно, потому что нашему государству нужны специалисты, разбирающиеся в церковной проблематике. Это и журналисты, и административные работники, которым предстоит контактировать с религиозными объединениями, и преподаватели в школах, которым тоже так или иначе придется столкнуться с вопросом религии.
- Софийский собор, переданный епархии, продолжает выполнять функцию музея?
- Да, между службами, то есть где-то с 12 до 18 часов, в соборе проходят экскурсии, и, по-моему, это очень хорошо. Чем больше людей приходят туда, чем больше им рассказывают о храме - тем лучше. В конце концов, о чем можно говорить в православной церкви как не о Христе? Тем более что в Софийском соборе работают блестящие, прекрасно образованные экскурсоводы. Я общаюсь со многими из них - они очень хорошо настроены по отношению к Церкви. Их рассказ об истории собора, о корнях древнерусского искусства - это тоже своего рода проповедь.
Знаете, в некоторых католических храмах туристам запрещали делать фотоснимки, а потом решили: с какой стати? Пусть образы христианских святынь разойдутся по миру! Пусть о них узнает как можно больше людей!
Галина Орлова, декан факультета педагогического образования,
искусств и технологий Новгородского Государственного Университета
Преодоление пропасти
Грамотные представления о Православии нужны не только православным. Увы, сегодня это понимают отнюдь не все. Недавно мой знакомый из Москвы, сотрудник института философии, критикуя Православие среди прочих аргументов сказал: «Да они там все на „мерседесах“ разъезжают попы эти!». Институт философии ведь напротив Храма Христа Спасителя, и там из окна как раз видно стоянку. По-моему, такая претензия к крупнейшей мировой религии со стороны специалиста по философии - звучит немного странно.
Что ж тогда говорить о наших студентах? А ведь без элементарной грамотности в вопросе религии будущий учитель профессионально неполноценен.
Вот представьте: школьник после прочтения книги спросит что-нибудь о христианстве у учителя литературы или поинтересуется у историка, что такое Синодальный период - как они ему ответят? Да никак! Потому что в институте об истории Церкви им ничего не говорили. Крупнейший пласт нашей национальной культуры просто выпал и все.
Страшно, что люди не осознают, насколько это весомая потеря. Думают, что все это не нужно. Видят наши предложения по учебным планам и говорят с усталостью и раздражением: «Ну что там опять? Снова духовность?» А ведь не понимая Православия, как ты поймешь, скажем, Достоевского? Никак.
Сегодня много спорят на тему «Основ православной культуры». А, по-моему, нам нужен скорее не отдельный предмет, а какие-то его элементы в составе литературы, истории, изобразительного искусства и так далее… Нужно просто перестать обходить очевидные факты влияния христианства на соответствующие стороны жизни и начать говорить о Православии как о значительном факторе, повлиявшем на всю культуру. По-моему, такой подход значительно лучше.
Главное не бояться, что в светской школе появится «Закон Божий», и дети строем отправятся в храм. Этого все равно не случится!
Вообще, науке давно пора избавиться от подобных страхов и преодолеть уже пропасть между собой и Церковью. Ведь пропасть эта все больше начинает вредить самой науке, а не Православию.
Несколько лет назад наш университет начал налаживать контакты с епархией, и оказалось, что это не так просто: слишком уж настороженно мы были настроены по отношению друг к другу. Тогда отец Александр Ранне сказал, по-моему, замечательную фразу:
Мы должны просто собираться вместе: священство и интеллигенция. Просто чтобы попить чаю, пообщаться, привыкнуть друг к другу.
Действительно, нам нужен этот контакт, нам нужно учиться общаться между собой, потому что совместных проблем хватает, и неспособность понять друг друга - одна из них.
Помню, мы провели несколько пробных занятий, на которых перед студентами выступали священники. Большинство народу почти сразу теряли всякий интерес. Зато потом, уже после лекции, ко мне подходили ребята (что интересно, в основном, мальчики) и шепотом говорили:
Я давно об обо всем этом думал, но я боялся в церковь идти, я же не знаю, что там делать, как себя вести…
Теперь, когда священник регулярно читает лекции наравне с другими преподавателями, становится легче. Все же если ты видишь его, регулярно проходящего вузовским коридором, то начинаешь привыкать к существованию Церкви в твоем мире.
Хотя, по-моему, заниматься преподаванием - все-таки не совсем священническое дело. Тот же отец Александр Ранне говорил мне, что не привык к преподаванию, что его стиль - это проповедь. А здесь нужна именно научная лекция.
В неделю в 28 — ю по Пятидесятнице, в храме святой великомученицы Параскевы Пятницы прошло соборное богослужение, которое возглавил секретарь Воронежского епархиального управления прот оиерей Андрей Скакалин, ему сослужили благочинный Каширского церковного округа протоиерей Михаил Андреев, новоназначенный настоятель Пятницкого храма протоиерей Артемий Саенко, клирик Архангело - Михайловского храма с. Девица иерей Игорь Баязов, а также диакон храма Христа Спасителя (г. Нововоронеж) отец Роман Пешков.
По отпусте Литургии отец — секретарь с благословения владыки Сергия представил прихожанам нового настоятеля. Также, на проповеди прошло прощание прихожан с отцом Игорем, который Указом митрополита назначен священником Архангело - Михайловского храма с. Девица Семилукского р-она. Поистине это было трогательное и волнительное прощание. Практически весь храм — служащие хора, алтаря, притч и прихожане не скрывали своих слез. Плакали и мужчины, и женщины, дети и взрослые. Взволновался и сам отец Игорь, что еще более расстроило верующих. Да и может ли быть иначе? Ведь за 11 лет служения на приходе о. Игорь стал для всех духовником, наставником и просто любимым батюшкой. Многим он помог духовно, благодаря ему отчаявшиеся нашли утешение в храме. Горе прихожан батюшка воспринимал как свое. Не раз прихожане видели его слезы при отпевании людей. Но видели также как он радовался, когда узнавал о счастье пасомых. Его любили все: и дети, и взрослые, местные и иногородние; благодаря отцу Игорю в храм пришло много детей и несмотря на то, что многие отошли от служения в нем, все остались верующими людьми и никто не пошел по «скользкой дорожке», это конечно же также, заслуга батюшки. Его молитвы о них и семя веры, которое он посеял не засохло, но проросло. Поэтому так тяжело и волнительно было всем прощаться с любимым отцом и наставником. И многие после окончания крестоцелования не хотели расходиться по домам, желая продлить минуты расставания и отец Игорь уделил им минуты внимания — разговаривал, благословлял, фотографировался на память.
Мы все, притч храма, прихожане и просто верующие выражаем глубокую благодарность отцу Игорю за то, что все эти годы он был для нас безотказным, добрым, чутким, терпеливым и просто любящим духовным отцом и пастырем. Мы все искренне желаем ему на месте нового служения всего самого наилучшего. Да сохранит Вас Господь на всех Ваших путях, мы никогда Вас не забудем и будем поминать Вас на святых молитвах. И еще… простите нас, отче, если что-то было не так. С любовью во Христе, верующие Пятницкого храма.
Совсем недавно информационное пространство бурлило в связи с Открытым письмом бывшего студента Русской Духовной семинарии в Париже А. Серебрича, в котором были преданы огласке творящиеся в этом учебном заведении безпорядки.
Православные верующие возмущались: как же так? До чего мы дожили – в православной семинарии преподают католики! Какие же пастыри выйдут из стен этой школы? Безобразие! И т.д.
А другой студент этой же семинарии – Г. Арутюнов – разместил в интернете видеоролик с обличением ереси экуменизма (см.: http://video.yandex.ru/users/arutiounov/view/1/).
Однако, как оказалось, экуменизм культивируется не только за границей, в учебном заведении, находящемся под непосредственной опекой митрополита Илариона (Алфеева). И у нас, в России, качество образования в духовных школах – училищах, семинариях и академиях – мягко говоря, оставляет желать лучшего.
Предлагаем вниманию читателей письмо выпускника Санкт-Петербургской Духовной академии, первоначально опубликованное интернет-агентством «Информ-религия» (http://inform-relig.ru). Этому студенту, в отличие от А. Серебрича и Г. Арутюнова, претерпев творящиеся в академии безпорядки, все же удалось получить образование.
Материал публикуется с надеждой, что после ознакомления с предоставленной информацией многие православные поймут: молчать сегодня уже нельзя – ситуация в Церкви критическая.
Про Санкт-Петербургскую семинарию и академию можно говорить очень много. Происходящее в ее стенах стоит особого внимания. Назову и кратко охарактеризую лишь самых ярких представителей экуменизма.
Это прот. Александр Ранне, архимандрит Августин (Никитин), прот. Владимир Сорокин, архим. Ианнуарий (Ивлиев) и прот. Владимир Мустафин.
Это далеко не все либералы, но об этих скажу более подробно.
Первый – Александр Ранне
– откровенный экуменист, никодимовец, стажировался в Григорианском университете Ватикана, а потом вернулся в академию и семинарию. Этот горе-богослов, кроме преподавания в Санкт-Петербургской семинарии, академии и на регентских курсах, является еще и проректором Новгородской семинарии. Так что отравляет и смущает множество неокрепших в православии умов.
Нам свой курс по Нравственному богословию он читал на основе учения Бориса Вышеславцева... Неоднократно он высказывался в поддержку экуменизма, считая его не ересью или заблуждением, а неким движением ко всеобщему христианскому единству. Как и многие экуменисты, он исповедует «богословие» «разделенной» и потому ущербной Церкви; свидетельство святых Отцов, живших после т.н. «разделения церквей» 1054 года и осуждавших папизм и протестантизм, о. Александр не приемлет, а к более поздним Отцам, особенно новомученикам и исповедникам, относится крайне пренебрежительно.
Архимандрит Августин
– в прошлом иподиакон митр. Никодима (Ротова), поступивший благодаря ему в академию, уже имея высшее светское образование (большая редкость для того времени). В советское время входил в число множества международных экуменических слетов и конференций. Большой почитатель митр. Никодима, его «богословия» и деяний. В 2008 году выпустил довольно толстую книгу о своем кумире: «Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929–1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников)».
|
Архимандрит Августин (НИКИТИН) |
Слушая его курс лекций по католицизму и протестантизму, я не понимал, где нахожусь: в православном заведении или в папском университете! В это, наверно, трудно поверить, но в течение полугода собственными ушами мы слушали сначала апологию католического «богословия», потом протестантского. Всем т.н. неточностям еретической веры находились веские оправдания. Под конец, когда стало невыносимо, – просто перестали ходить на его лекции, так что в аудитории оставалось иногда 3–4 студента. Он, кстати, реагировал на это очень спокойно, действовал «методом пряника» – никакого давления!
Прот. Владимир Сорокин – бывший ректор академии и семинарии, сейчас является настоятелем Князь-Владимирского собора, в котором наблюдаются весьма «привлекательные» порядки. Например, великопостное чтение Канона преп. Андрея Критского на русском языке. В силу возраста (71 год) он уже утратил былую либеральную активность. Но все упущения по старческой немощи вполне возмещает его сын – свящ. Александр Сорокин, в храме которого в этом году пасхальное Евангелие читали католические монахини. Благодаря бывшему ректору академии владыке Константину, Александр Сорокин перестал преподавать в академии.
|
Архимандрит Ианнуарий (ИВЛИЕВ) |
Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
– известный либерал-библеист. Ребята после его лекций сомневались в подлинности посланий св. апостола Павла и тех или иных мест Св. Писания. Его подход к Преданию нашей Церкви типично протестантский. Ему ничего не стоило, ссылаясь на ту или иную теорию, вставить в текст Св. Писания «нужное», «более правильное» слово и, наоборот, вырезать «ненужное», якобы оказавшееся там «случайно» или «в более позднее время».
Наконец, прот. Владимир Мустафин
, не будучи откровенным экуменистом, является философом до мозга костей. Но в отличие от православных философов, свой курс лекций он никак не соотносил со святоотеческим наследием. Благодаря этому все философы выглядели весьма авторитетными и заслуживающими самого тщательного изучения, чем мы и занимались целых три года обучения. Можно было бы и потерпеть, но весь ужас в том, что философия намного превосходила по часам все другие предметы, а прот. В. Мустафин являлся самым строгим и требовательным преподавателем.
Помимо семинарии, академический курс философии длился три года, при этом разделялся на три разных предмета (древняя, современная и новейшая) и читался почти ежедневно. Для сравнения, курс Нового Завета длится всего год
, а такой важнейший и сложный предмет как каноническое право в академическом курсе вообще отсутствует
.
В связи с этим возникает вопрос: кому выгодно иметь священников и богословов, не знающих толком церковное предание и одурманенных, перекормленных философскими теориями, имже несть числа?
Кроме прямого вреда, получаемого от такого образования, студенты получают и отшлифованный до виртуозности навык списывания и нечестного получения оценок, без чего в этих условиях православно верующему и думающему студенту почти невозможно сохранить свою душу. Однако обман остается обманом, и он переходит в навык, становится привычкой.
Вот и думали, какое из зол меньшее: обмануть священника-преподавателя и списать какую-нибудь ахинею или запомнить, зазубрить ее и этим отравить свою душу?
Если говорить о студентах (о всех не берусь судить, т.к. общался в основном с академистами), то тут намного более отрадная картина – люди были все разные, приехавшие из разных семинарий, и не везде еще взяли верх либералы. Но тут была и своя беда – почти поголовное равнодушие. Увидев очень низкое качество обучения в академии, почти все зарывались с головой в ноутбуки, а когда ими запретили пользоваться на лекциях, тогда – в книги и свои дела.
Режущие поначалу слух либеральные высказывания профессуры постепенно становились привычными, и к ним уже относились как к само собой разумеющемуся явлению. Со временем на них переставали обращать внимание даже православно мыслящие студенты. Среди академистов я знал только 4–5-х студентов, которые не смирились с либерализмом и понимали, что к чему. Остальные либо не видели, либо относились безразлично. Так что не с кем было выстраивать оппозицию. А попытки противостояния преподавателям были. Но они быстро пресекались. Разговор короткий: кто хочет получить «2» на экзамене или «незачет» и не перейти на следующий курс? – Вот и приходилось терпеть ради получения богословского образования и права дальнейшего преподавания православной, а не либеральной науки.
Относительно роли ректора хочется вспомнить добрым словом владыку Константина – бывшего ректора академии. Несмотря на личные недостатки, предвзятость и т.п., он делал очень много для сохранения Православия в стенах духовных школ, и это помогало терпеть как его погрешности, так и не всегда справедливую политику академической системы. Либералы при нем вели себя куда более скромно, хотя и огрызались при первой возможности.
Как мне рассказывали, осенью 2008 года на очередную память митр. Никодима в Санкт-Петербургскую академию слетелись птенцы гнезда Никодимова, в том числе митр. Кирилл (Гундяев), митр. Ювеналий (Поярков), митр. Филарет (Вахромеев)… Однако прием был не столь теплым, как этого ожидали синодалы. Кроме того, на конференции, посвященной Никодиму, было мало студентов, а во время доклада митр. Ювеналия стучал отбойный молоток (в академии шел в это время капитальный ремонт). Тут терпению наших иерархов пришел конец. Появился повод убрать неугодного и давно мозолившего глаза ректора, что и было вскоре сделано. Его «сослали» в Курганскую епархию.
Вскоре после этого умер патриарх Алексий II. По рассказам моих знакомых (я к тому моменту уже закончил обучение), это еще больше повлияло на обстановку внутри школы. Экуменисты почувствовали негласную поддержку, стали более смелыми и категоричными.
Новый ректор, молодой епископ Амвросий, являющийся, по моим наблюдениям, обыкновенным солдатом, исполняющим волю священноначалия, как говорят, почти ничего не определяет в сложившейся ситуации. Он, вроде бы, постарался, чтобы стало более качественным питание, обслуживание студентов, появились, наконец, новые унитазы и душевые кабины. Но качество образования и состояние Православия, знаю по рассказам тех, кто сейчас еще учится в академии, продолжает желать лучшего!
Уважаемая редакция! Прошу прощения за многословие и отнятое у вас время. Но очень тяжело видеть то, что есть, а еще тяжелей – полное равнодушие к происходящему. Возможно, описанное мной принесет кому-нибудь хоть малую пользу.
Моё знакомство с архиепископом Михаилом произошло в 70-ые годы, когда я уже был воспитанником Санкт-Петербургской Духовной семинарии. Он был знаком мне не только как преподаватель Основного богословия, частый сослужитель митрополиту Никодиму, у которого я был иподиаконом или участник многих богословских и экуменических конференций, но и как хороший друг нашей семьи. Владыка Михаил бывал у нас дома и это всегда оставляло отпечаток некоторой значимости происходящего. Он производил впечатление человека уверенного в значимости и авторитетности своих знаний.
Будущий архиепископ решил посвятить себя служению Церкви в очень тяжёлое время. Разнузданная антицерковная пропаганда делала верующих людей уже не столько завсегдатаями тюрем и лагерей, сколько исчезающей группой маргиналов. Дети священников в семинарии не поступали - в их семьях слишком хорошо помнили о судьбах отцов и дедов. Началась череда публичных, громких отречений от веры и Церкви, апофеозом которых было отречение инспектора семинарии профессора протоиерея Александра Осипова. Владыка Михаил хорошо его знал, и он пытался даже отговорить его от избранного пути служения Церкви Христовой. Сам факт решительного выбора этого трудного особенного в тех условиях пути, свидетельствует о глубочайшей вере и мужестве архиепископа Михаила.
Он был воспитан в религиозной среде. На всю жизнь сохранились у него яркие впечатления о религиозной традиции Русской Православной Церкви ещё до революционного периода. Уже в преклонном возрасте владыка рассказывал, как будучи ещё мальчиком, он разбаловался вместе со своими сверстниками, стоя на амвоне храма подворья грузинского экзархата. Священник, вероятно осетин с густыми бровями и орлиным носом, когда вышел из алтаря при начале Евхаристического канона, и увидел это безобразие, с возмущением обратился к ним со словами, которые навсегда запечатлелись в его памяти: «Как вы можете себя так вести, сейчас ангелы на небесах лица свои закрывают!»
В двадцатые годы, будучи уже юношей будущий святитель посещал религиозный кружок в Петербурге. Трудно сказать, что это был за кружок, может быть, философские беседы Мейера, может быть, что-либо иное. Тогда религиозные люди ещё пытались сохранять свою общность, но именно там он познакомился со своей будущей женой, девушкой лютеранского происхождения и именно по этому поводу его арестовали, и он оказался в «крестах». Почему-то он был абсолютно уверен, что именно в это время там находилась и Анна Ахматова, хотя никаких свидетельств этому возможному факту до сих пор так и не найдено. Просидел он в тюрьме не долго, максимум два-три месяца, и его за малолетством, как он сам об этом рассказывал, выпустили. Это была весна. Он шёл по улицам Петрограда в рваных башмаках, по лужам и со слезами, вероятно вспоминая антирелигиозную агитацию, проведённую с ним в тюрьме, думал о Церкви: как же она может погибнуть, если Христос сказал, что врата ада не одолеют её? И вот именно тогда, ему пришла в голову мысль, что Церковь не замыкается в границах России, Российской империи, Советского Союза, и, как и где Господь сохранит её до скончания века – это дело Божие, а не человеческое.
Владыка Михаил был не только выдающимся богословом, но и внимательным умелым педагогом. Он всегда подробно отвечал на поставленные ему студентами вопросы, если, конечно, их глупость или поверхностность не вызывала его искреннего возмущения. Его отношение к русскому языку в рамках богослужения всем известно. Он был убеждён, что главное в богослужении не благозвучие, а передача смыслов. И когда ему говорили, что нет достаточно хорошего перевода на русский язык – он заявлял, что синодальный перевод вполне достаточен для богослужения и, как известно, в его кафедральном соборе в Вологде Священное Писание читалось на русском языке.
Присутствую в алтаре за богослужением, владыка очень внимательно всегда слушал проповеди преподавателей и студентов. Однажды он похвалил и меня за произнесённую проповедь и, когда я, не зная от смущения, что ответить изрёк дежурное, но не очень умное: «Спасибо, владыка, за комплимент» - Он с недоумением, а может быть, и с возмущением, ответил: «А это никакой и не комплимент» Мне потом пришлось долго уточнять значение слова, которое я так бессмысленно употребил. Хотя, если посмотреть в словарь, слово это означает похвалу или лестное для кого-то замечание. Понятно, что только человек, хорошо разбирающийся в тонкостях языка, мог возмутиться на возможное подозрение о присутствии в похвале некоторой доли лести. Студенты Духовных школ Санкт-Петербурга очень гордились, когда до них доходили слухи, как архиепископ Михаил в Финляндии вовремя лекции, легко перешёл на немецкий язык или где-то в Германии часть лекции прочитал на латыни.
Архиепископ Михаил был человеком, который абсолютно ответственно подходил к обоснованию всех своих поступков и слов. Его экуменическая активность была не просто вынужденной, как у многих ещё и ныне здравствующих профессоров, он был убеждён, что настоящий христианин не только не может, но он и неспособен оставаться в замкнутой среде, не обусловленной всевозможными влияниями. Он был открыт и готов к самому широкому диалогу и как интеллигентный человек не способен был, не любил поливать грязью критики своих оппонентов из-за угла. На одной из конференций с католиками в Мюнхене архиепископ Михаил делал доклад о православных крещенских традициях и католики задали ему вопрос: «Каким образом получилось, что таинство миропомазания в православной традиции не существует как самостоятельно значимое?» Ответ был дан очень простой: «Это очень древняя православная традиция». Но, что самое интересное, аргументация была принята католической стороной абсолютно беспрекословно. Это уважение к освящённой временем традиции имеет огромное значение в христианском экуменизме.
Ещё один принципиально важный ответ владыки на один из моих вопросов, который запал мне в душу и над которым я долго рассуждал. Кто же всё-таки спасётся? Ответ был опять же моментальный и на первый взгляд очень простой. Владыка просто процитировал для меня место из книги Деяний апостольских: «И будет: всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся»(Деян.2,21). Это апостол Пётр, после сошествия Святого Духа цитировал собравшимся в Иерусалиме тексты пророка Иоиля. (2,31-32). В более полном изложении они звучат так: «Солнце превратится во тьму и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и страшный. И будет: всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся; ибо на горе Сионе и в Иерусалиме будет спасение, как сказал Господь, и у остальных, которых призовёт Господь». Конечно, возникает вопрос, кто же сможет призвать имя Господне? Кто эти избранные, которых призовёт Господь? Которые смогут воздеть руки к небесам и произнести: «Господи спаси меня!» Церковь есть община призванных… И это всё, что может сказать православный христианин. Но снова повисает в воздухе вопрос о границах Церкви.
Владыка Михаил был чрезвычайно общительным человеком и в профессорской во время перемен всегда активно беседовал с другими преподавателями, иногда играл в шахматы или музицировал на пианино.
В последние годы жизни он очень переживал своё положение отстранённого от церковной жизни человека. Хотя никогда не сдавался. Ездил в Великий Новгород и Старую Руссу читать катехизаторские лекции, давал интервью журналистам, учился играть на скрипке и начал изучать финский язык. Причём это уже совсем в конце: года за три до смерти.
Можно сказать, что он был почти последним связующим звеном эпох: родился до революции – умер после перестройки. Господь судил ему видеть славу Церкви. Может быть, она оказалась не совсем такой, о которой мечталось в двадцатые-тридцатые, после военные годы, во времена так называемого застоя, но история ещё не закончилась и дело Божие в истории ещё продолжается. Он же, как искренний делатель на ниве Господней, останется в памяти Церкви ярким и верным Ёе служителем.
